Борис Васильев - Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

— Выходи! — тихо, словно боясь разбудить кого-то, скомандовал он огромному коренастому мужчине в порванной, должно быть, пулей клетчатой тенниске и с разбитой губой. Пальцы его толстой крупной руки тоже были окровавлены. На замусоренном асфальте валялся искореженный прямым попаданием пистолет. А Коваленко, сидя неподвижно в «Волге», не спускал с великана глаз.

— Выходи! — повторил Борис Николаевич. И только сейчас понял: весь этот короткий бой выиграл Коваленко. Даже умудрился попасть этому типу в пистолет.

Мужчина нехотя ступил на асфальт сначала одной слоновьей ногой, затем второй.

— Ваша взяла, падлы! — прошепелявил он. И плюнул сгустком крови прямо на штанину Борису Николаевичу. — Если бы тот молодой хрен не выбил у меня из рук пушку, кончил бы я весь ваш мусор. Я бы вам лапшу настриг! Устали бы ямы рыть.

— Заткнись, чурбак с глазами! — бросил зло Коваленко. — Если бы ты не нужен был нам живьем, с тобой бы не церемонились. Тоже стрелок с пожарной команды!..

— Ну-у, малец-стервец! Хо-рош! Где такого взяли?! — отозвался великан. И поднял вверх руки. — Сдаюсь, комедь окончилась.

Нервы у всех были перенапряжены: погиб Матков, хотя поединок казался победным. Захар Самсонов достал вороненые наручники и окольцевал пленника. Затем поднял из-под колеса «Лады» помятый пулей пистолет. Кинул его как вещественное доказательство в багажник.

— Значит, встретились, Буся! — сказал он. И сощурился со вниманием. — Когда-то ты был мировой парень. Мастер спорта по дзюдо, Толик Кранкевич. И встречались мы с тобой на ковре. Только ты и в далекие годы не побеждал меня. И теперь поджал хвост.

Буся молчал и, не мигая, смотрел на Самсонова.

— Вот уж не думал — не гадал так встретиться… Жаль! — вздохнул Буся. И подняв обе окольцованные руки, вытер кровь с толстой губы.

— Ты подполковника убил… Знаешь, что это не простят?

— Знаю. У нас не было выхода.

— Был выход. Сдаться. — И Захар вдруг без замаха ударил его по челюсти. Буся грузно рухнул на жесткий асфальт, согнулся у ног, пытаясь встать.

— Это не-е честно! — мычал он. — Я в кандалах…

— О честности заговорил… — Захар был вне себя. — Детскую одежонку жег в обнищавшей стране!..

— Нельзя так, Самсонов! — сказал Васькин. — Веди себя нормально. — Однако и сам Борис Николаевич был словно затравленный зверь. Внутри в нем все кипело. Из глаз бежали слезы. Очень жаль было Маткова.

А Виктор Коваленко по-прежнему сидел в машине. На окровавленном его лице была гримаса боли. Сунув руку в пах, он затем посмотрел на ладонь и пальцы — все было в густой липкой крови. Рядом стонала женщина.

— Ой умру я, хлопцы. Двое внуков останутся. Никого у них: ни матери, ни отца. Хоть определите в детдом.

Изо рта и из носа ее сочилась сукровица, вероятно, легочное ранение. Женщина все больше слабла. Постепенно сбегался народ, заглядывал в машину, хотя Захар Самсонов и капитан Васькин старались людей не пускать к месту происшествия. Уже запросили из города «скорую помощь» и подкрепление. Вот что значит срочный вызов к месту ЧП и как он иногда непредсказуемо оборачивается трагедией.

В это время по путям, позади слипшихся легковых машин и столпившихся зевак, прокатил очередной поезд. Грохот и пыль качнули местность, и ничего в эту минуту не было слышно. На товарном составе, что стоял на соседнем пути, мелькнула какая-то фигура. Борис Николаевич не придал этому значения. Но стоявший рядом арестованный железнодорожник схватился за грудь и рухнул в распахнутую дверцу «Лады».

«Что это с ним?» — не понял Васькин. Сквозь прижатые к темному кителю пальцы побежала кровь. Борис Николаевич подскочил к нему. Железнодорожник хватал ртом, как рыба, воздух и силился что-то сказать. Огромный Буся тоже завалился на бок, косматая голова его запрокинулась. Грохот уходящего поезда медленно таял, а Борис Николаевич никак не мог прийти в себя. Глаза его ловили в толпе малейшее движение.

— Кто же стрелял? — Васькин сжал побелевшие кулаки.

Захар Самсонов тоже ничего не понимал. Он находился с арестованными совсем рядом. Но его не тронули.

К месту происшествия все гуще стекался народ. И не спасали уже никакие запреты.

— Захар, может, ты что видел?

— Ничего, товарищ капитан.

Позади на путях по-прежнему стояли пустые товарные вагоны. И теперь уже там ничего подозрительного не виднелось. Но кто-то же стрелял! Воспользовался грохотом проходящего поезда.

Какая-то жуткая стояла тишина. Или Борису Николаевичу заложило уши? Он даже потрогал их ладонями. И еще не веря и не понимая что случилось, подбежал к неподвижному Бусе, рванул на нем клетчатую тенниску, пытаясь угадать, смертельно или нет ранен пленник. И тут же ему бросилась в глаза пунцовая родинка под лопаткой, как будто клякса на спине Буси. Борис Николаевич даже отпрянул. Сразу вспомнил показания Варвары Тимониной. Вот как складываются пути. Розыск в Северном районе близ мясокомбината в Парадном замкнул круг на городской железнодорожной станции. Так неожиданно, и с такими потерями!