Ирина Зарубина - Без прямых улик

Клава тяжело вздохнула.

— Что, разваливаются все версии? — спросил он.

— К чертям. — Клавдия кивнула. — Как карточный домик.

— Ничем не могу помочь, — развел руками он. — Разве что подтасовать результаты. Но я думаю, вы не…

— Правильно думаешь, — кивнула Клавдия. — Я — не. Скажи, а могло быть так, что… Что она сама.

— В каком смысле? — не понял Роман.

— Ушла из дому и замерзла.

— А до такого истощения она себя тоже сама довела? — Роман ухмыльнулся.

— А если предположить, что сама? — Клава посмотрела ему в глаза. — Разве такого не бывает? Может, она фанатичка какая-нибудь религиозная, может, посты сухие держала по неделе.

— Ну можно, конечно, предположить. Но она бы в обморок падала каждый день от истощения, вызвали бы «скорую» и ее бы просто уложили в психушку. Хотя, по нашим временам…

— Да, по нашим временам. Полуголодная старуха замерзает насмерть в городе, и никому нет дела. Полгода ее не видели ни соседи, ни родные, никто. И никому нет дела. Человек, которого она вырастила, забирая ее из морга, собирается везти домой не в гробу, а на заднем сиденье, и никому нет дела.

По нашим временам. Ладно, спасибо вам в любом случае.

— Не за что. — Роман грустно улыбнулся, накинул куртку и побрел к выходу.

Внизу сидела уже женщина. Отложила книжку, когда Клавдия спустилась из анатомички, и отперла дверь на улицу.

Утро было серое и мутное.

— Еще новости! Ты что из моей приемной гостиницу устраиваешь?

Клавдия открыла глаза и вскочила с кресла.

— Доброе утро, Владимир Иваныч. Я тут маленько…

— Вижу, вижу. — Он отпер дверь кабинета и отступил, пропуская ее вперед. — Что, всю ночь на вскрытии проторчала?

— На нем. — Клава кивнула.

— Судя по твоему тону, результаты неутешительные? — Он сел за стол и нажал кнопку селектора: — Галочка, два кофе.

— Неутешительные, — согласилась Клавдия.

— Но судя по тому, что ты все же ко мне пришла…

— Пришла.

— Выкладывай. Минут десять у тебя есть. Потом у меня совещание.

— Умерла она от переохлаждения, как и было сказано раньше. Но организм находился в крайней стадии истощения. Судя по всему, ее просто заморили голодом, а потом выбросили на пустырь умирать. И она недолго промучилась. Ее невестка уверяла меня, что старуха принимала очень много лекарств, а анализы показали, что никаких лекарств за последние два месяца она вообще не принимала. В заявлении было сказано, что она сама ушла из дому, а из заключения следует, что она вообще вряд ли могла самостоятельно передвигаться.

— А если могла?

Тихо вплыла секретарша и аккуратно поставила перед Клавдией чашечку ароматного кофе.

— Они сказали, что старуха ушла из дому тринадцатого часов в пять вечера. Смерть же наступила тринадцатого во второй половине дня, ближе к вечеру. Если предположить, что она часов в пять ушла, то ей нужно было нестись через весь город именно на этот пустырь, там ложиться и сразу умирать. Гораздо более вероятно, что Федоричев проело отвез ее и бросил там. Он, по показаниям жены, как раз уезжал в то время на рынок за продуктами, следовательно, проверить его алиби не представляется возможным.

— Все? — спросил Владимир Иванович у Дежкиной, когда она замолчала.

— Все. — Клава взяла чашечку и отпила немного кофе. Нет, не умеет его секретарша варить настоящий кофе.

— Ну и послушай сама, что ты говоришь. «Если предположить… Гораздо более вероятно… Они сказали… Вряд ли могла…» Это и есть твоя доказательная база? Клавдия, ты сколько лет в прокуратуре?

— Но Владимир Иваныч, я…

— Никаких «но»! — прервал ее главный. — Ты меня просто поражаешь. Я не удивился бы, если бы услышал это от какого-нибудь стажера, но ты… Я уже пятый твой начальник, насколько я знаю.

— Шестой, — тихо сказала Дежкина.

— Вот именно, шестой. И меня ты переживешь, и седьмого. Неужели ты сама не понимаешь, что вообще нет никаких оснований для возбуждения дела?

Клава не ответила.

— Ну хорошо. — Владимир Иваныч хлопнул ладонью по столу. — Давай так сделаем — если ты скажешь мне это дело возбудить, я так и сделаю. Но только знай — если оно развалится, отвечать будешь не ты, а я.

Сами за себя вы все готовы ответить, а вот рискнуть карьерой другого человека ты можешь? Готова поставить ее на карту?

Клава молчала.

— Ну что же ты, давай. Если ты так уверена в своей правоте, если точно знаешь, что это действительно убийство с отягчающими, и сможешь это доказать в суде, то только скажи, и дело будет открыто. Чего молчишь?