Ольга Гаврилина - Несемейное счастье

И все же она заставила себя подняться и, переходя от дерева к дереву, цепляясь за стволы, побрела обратно к старому бару.

Она не верила, что сможет сделать это, но шла и шла, сжав зубы и не выпуская финку из слипшихся пальцев, превозмогая себя, переставляла ноги – шаг, потом еще шаг, еще, и еще… – шатаясь, она приближалась к Меланье. Испепеляющая больная любовь толкала ее вперед.

Меланье удалось повернуться и глотнуть воздуха, ей хватило на это последних сил, только потому что она думала о дочке: «Барбара, как она будет без меня?!»

Дочка весело улыбалась, глазки искрились смехом:

– Мама, мамочка! Ты где? Спряталась?

Надо ответить, надо ответить… «Я здесь…» – но только тихий хрип вышел из ее горла. Жизнь уходила вместе с истекающей кровью, и сладкое забытье заполоняло тело, делая его невесомым. И только маленькая Барбара еще удерживала ее уход.

– Куда ты? Не уходи, не бросай меня, мамочка! – личико девочки стало грустным.

– Я люблю тебя, дочка, – без звука прошептала Меланья.

Тонкий луч солнца прошел сквозь листву деревьев, забирая душу Меланьи, и это было последнее, что она видела в своей жизни.

Ирена остановилась, тяжело дыша. Меланье удалось повернуться, распахнутые застывшие глаза ее смотрели в бездонное небо. Это было совсем не то же, что ударить в спину… Ирена собрала все силы, набрав воздуха в легкие, задержала дыхание, болевой комок задергался в голове, разрывая череп. Она зажмурилась и взмахнула рукой.

Раздался хрустящий звук, тело дернулось, как кукольное.

– Ты что делаешь?! Сумасшедшая! – донесся истошный крик со стороны чащи.

Ирена подняла голову: навстречу бежал Паролизи.

«Господи, какое счастье! Паоло здесь!»

Он схватил ее за руку так, что кулак разжался, и финка выпала на землю, и тут же, оттолкнув Ирену в сторону, бросился к Меланье.

– Что ты наделала! Что ты наделала! – приговаривал он, приподнимая голову жены и пытаясь нащупать биение пульса.

Ирена наблюдала, не двигаясь, но, когда Паролизи обнял Меланью, и голова ее упала к нему на плечо, и волосы рассыпались клейкими красноватыми прядями, и, качаясь из стороны в сторону, он вдруг завыл по-звериному, Ирена не выдержала:

– Паоло, я здесь!

Он затих, все еще обнимая Меланью, затем осторожно положил ее тело на землю.

Радость, которая охватила ее при появлении Паролизи, сменилась растерянностью.

«Меланья мертва, при чем тут она? Почему он бросился к ней? Я здесь, я живая, я, твоя Ирена!»

Он подошел к Ирене и встряхнул ее так, что голова дернулась и опрокинулась назад, а перед глазами возникли макушки деревьев, уходящие в синюю бесконечность. Он приподнял ее над землей, продолжая трясти изо всех сил, как марионетку.

– Ты понимаешь, что ты наделала?!! Ты сумасшедшая! Зачем?! Почему?! – Он был готов убить ее. – Как ты могла?!

Она потянулась к нему. Паролизи отбросил ее в сторону, но она, как кошка, приземлилась на четвереньки.

Он все-таки помог ей подняться и, больно схватив за плечи, поставил на землю. Они оба были в крови Меланьи и смотрели друг на друга, не отводя взгляда.

– Ты знаешь, что надо делать! – Паролизи развернулся и пошел в сторону речки, снимая с себя и скручивая в ком кровавую куртку.

Ирена всплыла в его памяти, какой он встретил ее в Сиракузе: загорелая до черноты, естественная и свободная, как дочь самой природы, с бескрайним морем, отражающимся в ее глазах, она совсем не замечала своей особенной красоты. Наверное, из всех женщин она была самой близкой ему по духу и умела ждать как никто, ничего не требуя взамен.

Когда он нес службу в Сиракузе, она ждала, когда между работой и «тусовками» с друзьями он выберет для нее время; когда его послали в Афганистан, она ждала его и отогрела его сердце и душу, когда он вернулся; когда он женился на Меланье, она продолжала безнадежно ждать и приехала за ним в Черенову.

Он совсем не думал о женитьбе, уверенный, что семейная рутина не для него. И даже когда сыграли свадьбу с Меланьей, он почти не изменил стиля жизни.

Он никогда не врал Ирене и не рассказывал баек о том, как он «случайно оказался на собственной свадьбе». Она видела, как он любовался Меланьей, и можно сказать, что их знакомство проходило у нее на глазах. Она пережила и это. Главным ударом для Ирены стало рождение Барбары. И все же она осталась с ним и, превратившись в «постоянную величину», изредка напоминала своим присутствием о Сиракузе, военных походах и лучшем периоде его жизни.