Наталия Костина-Кассанелли - Найти, чтобы потерять [litres]

– Истинно вам говорю – последние времена настали! Конец света приближается! Содом и Гоморра берут верх над верой! – Старая кормилица мужа, доживающая свой век в замке на покое, поднимает вверх узловатый указательный палец. Ее тень, которая еще страшнее и уродливее старухи, корчится и кривляется на стене.

Слуги слушают, разинув рты. Лукреция, усмехнувшись лишь уголками губ, проскальзывает, будто привидение, не замеченная никем. Конец света? Это мы еще посмотрим! Кажется, для нее, Лукреции, это не конец, а именно начало… начало!

Она бежит к себе окольным путем, никого больше не встречая, бежит легким, ликующим шагом: оказывается, убивать так легко, так приятно! Совершённое пьянит ее без вина, которого она почти не пила, кружит голову, заставляет быстро биться сердце… Внизу живота она также чувствует нарастающее возбуждение, какое испытывает обычно с мужчиной. Сейчас же она переживает это от одной мысли о сделанном… от повторяющейся и повторяющейся мысли, которая движется в ней, словно мужское естество, нарастая и наполняя ее всю… «Я это сделала, я это сделала, я это сделала… Я это сделала!» Тело пронизывает сладостная судорога, она запрокидывает голову и стонет, затем в изнеможении, не дойдя до свой комнаты, садится прямо на пол. В голове нарастают гул и звон… Но нельзя сидеть тут, нельзя, чтобы ее застали в таком виде, нельзя, чтобы ее вообще просто увидели этой ночью! Потому что… потому что она это сделала !

– Моя дорогая матушка, я хочу с вами поговорить, – почтительно склонив голову, прошелестела она.

Герцогиня удивленно вскинула брови: Лукреция? В такое время? Когда она уже отпустила камеристку и почти лежит в постели? Неужели девчонка что-то пронюхала, или пришла жаловаться, или что-то требовать, или?..

В комнате горит всего одна свеча, но из окна струится такой яркий, почти осязаемый лунный свет, что и этого жалкого огонька не нужно. Герцогиня видит, что невестка взволнованна и бледна. Эта белобрысая копия своей матери, шлюхи из шлюх, плохо выглядит… Самое время девчонке подхватить какую-нибудь хворь, чтобы она не вешала на себя еще и это смертное прегрешение. Только эти Борджиа сами не умирают, нет! Кровь простолюдинов… крепкая закваска крестьян и погонщиков мулов… ничего… пусть будет грех. Она, глава рода д’Эсте, собирается жить еще долго… она этот грех отмолит!

– Я устала, дочь моя. – Герцогиня, тяжело ступая, недовольно поворачивает от ложа под богатым балдахином к креслу. – Уже поздно. Надеюсь, ты побеспокоила меня в такой час по важному делу?

– Да, – кротко говорит невестка. – У меня важное дело. Очень серьезный разговор, матушка. Я долго думала… и… не выпить ли нам вина?

Мать ее мужа сверлит Лукрецию недобрыми глазками-бусинками, затем в предвкушении облизывает губы:

– Хорошо…

Лукреция прекрасно знает ее привычки: карга не ложится без доброй толики густого красного нектара, крепкого и сладкого, после которого так сладко спится.

– Налей-ка себе и мне, – кивает герцогиня. – Не сочти за труд. Не хочу будить слуг.

Лукреция осторожно берет в руки пузатую бутыль; на подносе – два бокала. Для кого приготовлен второй? Не для того ли, кого та, которую она обязана звать матушкой, ждет не дождется? Кому были обещаны сто золотых, перстень с рубином и все, что он пожелает? А что еще из ее приданого он может пожелать? Старинные, источенные жучком фолианты в телячьей коже? Или он надеется, что она хранит у себя «аптеку сатаны», приписываемую ее отцу: склянки со смертельными порошками, высушенных саламандр, жаб, летучих мышей и крысиный чумной помет? Ногти повешенного или же корни мандрагоры, которая кричит, если кто-то неосторожно, не сказав заветных слов, выкапывает ее из земли? Мандрагора помогает иметь детей бездетным матерям – но употребившая ее женщина может отравить своим лоном собственного мужа, поэтому первая ночь с женой, испившей мандрагоры, смертельно опасна! Такая женщина должна лечь с тем, кого не жалко утром зарыть в землю: с нищим, с бродягой, с приговоренным к смертной казни… А что, если бедняга понесет в первую же ночь от нищего пропойцы или от оборотня-людоеда? Об этом она никогда не задумывалась, читая толстые фолианты из отцовской библиотеки. И она не бесплодна. Кроме Джованни у нее еще будут дети… она хочет детей! Но что же у нее есть такого, в чем заинтересован тот человек? Что он хочет найти, о чем она и сама не знает?