Наталия Костина-Кассанелли - Найти, чтобы потерять [litres]

– З-за шею… за шею он меня схватил…

– Укусил?! – в ужасе вскрикивает кухарка.

– К-кажется, не успел…

Все крестятся, ахают, посылают на господскую половину за лекарем – монахом Мисаилом, но никто не решается снова выйти на двор, где бродит вурдалак.

– Глаза… глаза красные и светятся! – говорит раненый. – Волосы белые… огромный!.. Как наскочит! Я так и упал, а он меня по шее!..

Раненого укладывают на лавку, дают воды, но вскоре ему становится совсем худо. Зубы стучат, у парня начинается жар, а потом и бред. Когда начинают неистово голосить петухи и встает солнце, и свидетели происшествия решаются выйти из людской, помогать уже некому. Гонец, привезший владыке Иоанну письмо, мертв.

– Лев Вадимович, а вы счастливы?

Глупо спрашивать: «А вы, Николай Николаевич?» – хотя и очень хочется. Потому что вопрос неуместный и очень личный… провокационный такой вопрос – поэтому я не отвечаю совсем. И мы опять сидим молча, созерцая закат: еще один день прожит, еще одна страница дописана. Моя страница… а что происходит с моим патроном, я не знаю, хотя и сижу с ним бок о бок на веранде, наслаждаясь вечером, видом и отсутствием пустого светского трепа. Оказывается, Ник Ник принадлежит к людям, с которыми комфортно молчать, – бесценное качество, как по мне. И вопрос, который он задал, личный вопрос, стал первым за этот вечер… и вообще первым вопросом такого плана за последние дни.

– Простите… – говорит он. – Случайно… получилось.

– Знаете, Николай Николаевич, в моей жизни очень многие вещи происходили, да, пожалуй, и сегодня происходят, совершенно случайно! Например, я случайно познакомился с одной замечательной девушкой… Нет, вы не подумайте, ничего такого. Я не влюбился. Но… это совершенно исключительное существо, правда! И спасибо случаю, который нас с ней незапланированно свел. Не хочу выражаться пафосно, но, видимо, придется: эта девушка может вернуть веру в человечество кому угодно, даже такому закоренелому цинику, как я!

– Неужели это та, которая мне читала? С детским голосом? – изумленно спрашивает он. – И что в ней такого… удивительного?

– Это трудно объяснить. На первый взгляд, и нет ничего… Да, вспомнил, когда я впервые ее увидел, она мне совсем не понравилась. Они сидели… она и этот ее жених, и я еще подумал, что она дочь очень богатых родителей, а он – явный охотник за приданым. И что у нее надутый вид, скверный и требовательный характер, а еще что она совсем некрасива…

– Разве? – удивляется Николай Никитич, человек с безупречным вкусом, три жены которого, кроме первой, Ольги, на которой он женился явно по любви, и второй, Инны, – по неразборчивой страсти, были выбраны им, словно щенки от призовых родителей – с прицелом на выставочный экстерьер, да простит он мне сии рассуждения, но ведь таковы описанные им самим факты! – Ну, наверное, я ее плохо рассмотрел. Собственно, мне как-то не до того было… Однако мне показалось, что она такая… очень миленькая! Кстати, она что, уже уехала?

– Нет. Мы с ней каждое утро в гольф играем.

– А почему она не играет со своим женихом? Который охотник за приданым?

Мне не хочется сплетничать и сообщать, что они практически расстались, поэтому я отвечаю уклончиво:

– Он не любит гольф. Он предпочитает ловить рыбу.

– Угу! – саркастически хмыкает Ник Ник. – Крупную рыбу в мутной воде! Лев Вадимович, когда я еще не знал вас так… м-м-м… близко, я даже не предполагал, что вы такой скрытный! Я думал, что писатели – это сплошное бла-бла-бла! И что они просто невыносимы в общении! И что от них голова раскалывается. Но вы действительно… невыносимы в общении! Потому что из вас слова лишнего не вытащишь!

– Прекрасно! – говорю я. – Я действительно невыносим, признаю! А вот насчет расколотой головы мы с вами можем поговорить и поподробнее!

Он несколько странно на меня взглядывает: не издеваюсь ли я? Ведь это именно он год назад пытался раскроить мой череп на две части!

– Шутка… это всего лишь шутка! – успокаиваю его я. – А насчет бла-бла-бла – мне вполне хватает этого на бумаге. Туда все и уходит. В домашнем обиходе я тихий и спокойный… иногда.

– Снова шутка? – недовольно бурчит мой собеседник.

– Большую часть своей сознательной жизни я прожил один. Жены меня… – я чувствую, что вступил на скользкую дорожку, но все равно заканчиваю: – Бросали. Сын уже взрослый, живет в другой стране. А из домашних питомцев у меня только кактус. Который тоже совершенно самодостаточен и не желает, чтобы к нему приставали.