Владимир Престолов - Рекрут

— Да, да, — подтвердил Науменко.

Зинаида понимала, что у Лефтовой что-то случилось и в этом замешан ее любовник, поэтому тянула время, чтобы Михаил успел разъяснить ей хоть что-нибудь.

— Зинуля! — орал в трубку Петухов. — Ты слышишь меня, але, ты слышишь меня?

— Да, — стараясь говорить спокойно, произнесла женщина.

— Никому не говори о вызове на Багратиона, — умолял голос в трубке, — или мне конец…

Домоуправу надоела эта канитель.

— С кем это вы разговариваете? — недовольно поинтересовался он.

Горохова прикрыла рукой трубку.

— Да такой же настырный квартиросъемщик, как эта Лефтова, — пояснила она и бросила дежурную реплику в телефонную трубку. — Гражданин, подождите, пожалуйста, одну секундочку.

— Ты не одна? — насторожился Петухов.

— Разумеется.

Теперь можно было заняться начальником, который уже начинал терять терпение.

— Ой, как она мне надоела сегодня! — протяжно произнесла Зинаида, подходя к шкафчику с документами и канцелярскими бумажками. — Говорит, срочно мне все исправить и сегодня же.

— Ну а ты?

— А что я? — удивленно воскликнула сообразительная Зина. — Пообещала ей завтра прислать человека.

— Почему завтра? — насторожился Науменко, — Я же приказал сегодня направить к ней кого-нибудь из сантехников.

— А кого я направлю?

— Антонова, Петрова…

— Да они же занимаются домом номер семь по улице Воровского, — вскинула брови Зинаида, — вы же сами просили послать туда в первую очередь.

Науменко сморщился и махнул рукой.

— Ах да, — сказал он, — я совсем и забыл, — потом немного, помолчав, снова обратился к Зинаиде. — Ну а этот, как его, с сизым носом…

— Петухов, что ли?

— Ага! Где он?

Женщина посмотрела на начальника немигающим и глазами и ехидно усмехнулась.

— А как вы думаете?

— Я ничего не думаю! — разозлился начальник.

Зинаида возмущенно пожала плечами.

— Пришел с утра под шафэ, — с вызовом ответила она, — попросил отгул…

— Какой может быть отгул? — взорвался начальник.

— Вот и я ему говорю, — согласилась раскрасневшаяся Зинаида, — какой может быть отгул, когда работы невпроворот? А он давай проситься, мол, друга хоронить нужно…

— Да этот дармоед, — кричал Науменко, — за этот месяц, если не ошибаюсь, пятого хоронит!

— Четвертого, — уточнила Зинаида.

— Хватит! — стукнул по столу кулаком Науменко. — Пора наводить порядок в ЖЭСе. Он у меня не сантехником работать будет, а могильщиком на кладбище.

Науменко остановился на полпути из кабинета и повернулся к женщине.

— А левый заказ никому не давала сегодня? — лукаво спросил он.

— Да что вы, Сергей Викторович! — обиделась Зинаида.

— Ну это я так, — улыбнулся начальник и ласково попрощался: — Будь здорова, Зинуля!

Женщина покорно склонила голову, а когда дверь захлопнулась, взяла трубку.

— Обормот! — крикнула она в сердцах. — Немедленно домой!

Надвигалась ночь, и кроме мелькавшей черноты за окном вагона ничего нельзя было разглядеть. Изредка мимо проносились маленькие станции, но они, как кометы, вспыхивали и тут же исчезали.

Пассажиры готовились ко сну, многие уже спали. Только в последнем купе никак не могла угомониться пьяная компания. Проводник пытался навести порядок, но, посмотрев на потные тупые физиономии молодых парней, счел, что лучше не знать, что там творится.

— Ребята, — спокойно попросил пожилой проводник, — нельзя ли потише, не в ресторане находитесь.

— Да и ты, папаша, не в сауне, — скаламбурил один из весельчаков.

— Люди отдыхают.

— А мы что делаем? — удивился щербатый парень, и компания взорвалась бешеным роготом.

— Я сейчас…

Однако проводнику не дал договорить огромный детина с квадратной головой. Он медленно приподнялся и, оперевшись локтями о верхние полки, тихо пробасил хриплым голосом, от которого у проводника похолодело внутри:

— Рабоче-крестьянский люд устал на трудовой вахте, а посему попрошу тебя, папаша, не мешать пролетариату культурно проводить время.

— Ты, мужик, должен охранять наш покой, — добавил прыщавый парень, по-видимому, главный в компании.

Проводник замялся, попятился и молча кивнул головой.

— Шкаф, отвали начальнику на чай, — скомандовал Прыщ и самодовольно ухмыльнулся, — начальнику тоже кусать хоцца.

Пассажиры спали в своих купе, а те, кто не спал, делали вид, что ничего не слышат и не видят. Из последнего купейного отсека неслись крики, девичий голос возмущенно сопротивлялся.