Юлий Лурье - Встречное движение [Психологический детектив]

Светка на этот раз ко мне не пришла.

Весь следующий день я провел, не выходя из каморки; вечером разразился скандал. Чеховский мимоходом упрекнул меня в бесчувственности, Миля, наоборот, возразила, что это как раз признак повышенной чувствительности…

— Он даже в свою квартиру боится вернуться, в чулане живет, — возмущенно говорила она, — и почему вы ищете в человеке только низменное?!

«Вы» — это адресовалось и Светке.

— А может, ему в чулане хорошо, — усмехнулась Светка.

Да, теперь я знал, что мне необходимо покинуть этот дом, покинуть, уже не надеясь на приход Светки, и все-таки не ушел — отложил до ночи… Только бы не уснуть… а когда они проснутся утром, меня уже нет… Когда? Куда? Исчез…

Внезапно до меня донеслись шаги, и Светка, еще недавно издевательски осмеивавшая меня, сама явилась в чулан, быстро юркнула в постель. Я был счастлив ее приходом, хотя на этот раз решил всем своим поведением доказать, что ищу в близости с ней не животной страсти: я хотел, чтобы она поняла, что я люблю ее больше, чем себя, потому и готов терпеть ради нее унижение и позор.

Она, лежа в постели, внимательно слушала меня, а я ей так все и сказал, давая понять, что осознаю двусмысленность моего поведения. Я исповедовался перед ней, вспоминал Вороново, говорил о Сарычеве, о том, что, когда его увезли, пришел не к Чеховским — к ней, ибо только она близкий мне человек… что я никого не любил, кроме нее…

Она села на постели, касаясь кончиками пальцев пола, внимательно посмотрела на меня.

— Я люблю тебя, слышишь, люблю! — почти выкрикнул я.

— Слышу, — отозвалась Светка.

— Я не хочу, чтобы просто так, за минуту до ухода, я хочу, чтобы мы поженились, ты слышишь меня?

— Слышу, — она потерла ногу об ногу.

Я молчал, ожидая ответа.

— Все слышу — одного не понимаю, — медленно, с какой-то тягучестью сказала Светка, — если поженимся, фамилию ты мою возьмешь? Или еще не пора?

Что со мной стало, не могу объяснить: я коротко размахнулся и влепил ей пощечину. И был прав, потому что не этого заслужил, объяснившись ей в любви.

В ту же секунду она была на ногах и стала дико избивать меня. Она была сильнее, и в узком пространстве я падал, ударялся о кровать, пытался зарыться в одеяло, но она вытаскивала меня и била, била наотмашь, руками, ногами, по лицу, по телу… Била, пока сама не изнемогла, пока не повалилась на кровать, рыдая в голос…

…И суток еще не прошло с того момента, как Стелла выбежала из кабинета, а Макасеев уже потерял к ней всякий интерес: выяснилось, что самолет из Кабула хотя и опоздал, но всего-то на полчаса, что в списках пассажиров числился муж Стеллы и, наконец, что она — это отметили сослуживцы — друзья других королей — его встречала…

…Отброшенный едва ли не к исходной точке, Макасеев мог довольствоваться лишь тем, что неплохо изучил характер и повадки жертвы — теперь, в качестве своеобразной свахи, он подбирал… убийцу, будучи уверен, что случайными такого рода преступления не бывают. И чем дальше, тем более приходил он к парадоксальному заключению, что убийца был в некотором смысле жертвой Игоря Сарычева: по крайней мере из рассказов сокурсниц Игоря, сотрудников по работе вырисовывался образ человека чрезмерно рационального, холодного и осторожного, постоянно себе на уме, считающего на два хода вперед и… оттого несчастного. Макасееву доводилось сталкиваться с подобными типами, но всегда в качестве обвиняемых — поэтому он вернулся к одному из первых своих предположений, что имеет дело либо с убийством в состоянии аффекта, либо с самоубийством чужими руками; не вызывало у Макасеева сомнения и то, кем — в принципе — мог быть убийца: только близким, давно знакомым, родным Игорю человеком, тем, с кем он не мог расстаться, кто не мог расстаться с ним — помещенные в одну жизненную нишу, они довели дело до резонанса, когда кажется, что внешнего мира не существует и выйти некуда: дача, ночь, жизнь, узы, которыми они связаны и которые не разорвать, не развязать…

…Все, все подсказывало, кем мог быть этот человек, — более того, убив Игоря, он окончательно понимает, что и смерть не способна ни разорвать, ни развязать… сидит в пустой квартире… свет в детской… чего-то ждет? Смерти, как новой встречи?

Однако при всей психологической достоверности никаких материальных доказательств этой версии у следователя не было. Да и вообще доказуема ли она?!

По крайней мере Макасееву ясно было, что искать надо не окровавленный нож или замусоленный окурок, а те нити, которыми совместное прошлое управляло отцом и сыном, убийцей и жертвой, Сарычевым и Сарычевым…