Андрей Зайцев - Остановившиеся часы

— Так, может быть, ничего особенного… — Башилов раздумывал. — А кстати, вы знали подругу Нефедова?

— Это которую? У него их много было.

— Ну, я так понимаю, последнюю… Ту, которая погибла недавно.

— Погибла? — я знал, что вопросы эти неизбежно возникнут. Готовился к ним. Но репетиция — дело неблагодарное. Кажется, готов ко всему, предусмотрел малейшие нюансы, но нет, когда дело доходит до реального столкновения — все разваливается как песочный домик от легкого хлопка ребенка. — Что вы хотите этим сказать?

— Ее убили… — Башилов внимательно следил за выражением моего лица, надеясь уловить испуг ли? смятение? — Вы этого не знали?

Я покачал головой. Этот кабинет в отличие от кабинета Лагина выглядел более казенным, что ли. Здесь витал дух восьмидесятых и еще возникало ощущение некой обезличенности. Стол, стулья, громоздкий шкаф, пишущая машинка российского производства. Лагин и его коллеги давно обзавелись компьютером.

— Если мне не изменяет память… — медленно проговорил я, — вы установили, что Нефедов имел… связь со Скобликовой?

— Да, конечно, — легко согласился Башилов, переложив толстую тетрадь на своем столе с одного края на другой. — Нефедов — ушлый парень. И он не очень охотно идет на контакт со следствием.

— Но теперь, как я понимаю, это уже не ваша забота. Или я ошибаюсь?

Я чувствовал, что опер очень хочет загнать меня в угол. Выудить — что мне известно о Валери? И ведь он не ошибался. Бил точно в цель. Но пока не имел фактов. Доказательств того, что я был знаком с Валери. Но это вопрос нескольких дней. И тогда он заговорит со мной по-другому. И что же? Открыть карты? Рискованно. Очень рискованно. Я скорее согласился бы подставить себя под новый удар неизвестного убийцы, чем попасть в неумолимые жернова машины следствия. Ситуация с Борисом показывает — очень хорошо найти удобного обвиняемого. А доказательства отыщутся сами собой. А я — очень удобен для них. Раньше мне не приходила в голову мысль, что может существовать версия, в которой Борис и я действуем сообща, в сговоре. И действительно. Следствие выходит на Бориса без моего участия. Вначале я был обрадован таким исходом дела. Но сейчас ситуация изменилась, и это уже был не плюс для меня, а минус. Огромный минус. В смерти Валери Нефедов, естественно, не виновен, значит, нужно искать кого-то другого. Но кого? Самый подходящий кандидат, как ни крути, это я. Стоит Лагину сделать выбор в мою «пользу» — мои карты биты. Мотив отыщется позже. Позже…

— Мы рассматриваем разные варианты. — Башилов вновь как будто читал мои мысли. — Тут очень много странностей. Но вряд ли можно говорить о случайности.

— Почему это произошло? — в лоб спросил я его. — Почему опять кто-то погибает, когда главный подозреваемый сидит в тюрьме? Кому понадобилось убивать эту женщину? — Вопросы в тему. — Башилов прищурился, точно хотел разглядеть что-то на стене за моей спиной. — Кстати, Борис Нефедов, как мне стало известно, очень желает поговорить с вами, Александр Николаевич.

— О чем?

— Не знаю, — уклончиво ответил Башилов, потерев кончик носа. — Может быть, Лагин знает. Устроит вам очную ставку.

— А в этом есть необходимость?

— Это в компетенции следователя. Но на всякий случай — готовьтесь.

В «Дикой орхидее» было не продохнуть. Приехала какая-то модная московская группешка, игравшая джаз-рок. Я блуждал по залу в поисках знакомых лиц. В голове раз за разом прокручивался разговор с Башиловым. Как быстро они установят факт моего знакомства с Валери? Если искать целенаправленно — это произойдет очень скоро. День, два — от силы, но главный для меня вопрос заключался в другом. Я тщетно пытался угадать: что, собственно, известно Башилову? Почему, не имея улик, он бродит где-то близко, если можно так выразиться? Что это? Пресловутое чутье сыщика? Или что-то другое? И еще. О чем хотел поговорить со мной Борис? Это выглядело как-то нелепо. Я плохо представлял себе, как это он, встречаясь на допросах со следователем, вдруг говорит ему — я хочу поговорить с одним человеком… Он был уверен, что мне известно о чем-то? И ведь я знал: он прав. Но как персонаж одной восточной сказки, я вынужден пока молчать: чтобы не навредить еще больше нам обоим.

Кто-то из толпы легко тронул меня за плечо. Я оглянулся, увидев перед собой худосочного паренька в короткой курточке, делавшей его похожим на подростка-переростка, в глазах то почти бессмысленное, неуловимое выражение, которое обычно бывает у обкурившихся марихуаной наркуш, маленький рот и тонкие женские губы. В первое мгновение я еще не решил, промолчать или послать его куда подальше. Но тут он без лишних слов сунул мне в руку свернутую бумажку (похоже, записку?) и растворился в толпе, под соло саксофона, протяжное, завораживающее и немного печальное.