Мэри Кларк - Кто-то выслеживает. Не плачь, моя красавица

«Проезжал мимо костюмерного магазина, увидел эту вещь на витрине и не смог устоять перед соблазном», — объяснил он, и все зааплодировали. А Лейла, отсмеявшись, расцеловала его и сказала: «Вы парень что надо, ваше сиятельство господин барон».

Тогда что могло вызвать его злобу? Элизабет старательно вытерла полотенцем волосы, зачесала назад и заколола узлом. Накладывая блеск на губы и румяна на щеки, она словно услышала голос Лейлы: «Воробышек, ей-богу, ты хорошеешь день ото дня. Повезло тебе, что наша мать крутила роман с сенатором Лэнгом, когда зачала тебя. Другие-то приятели у нее, помнишь, какие были? Представь, если бы ты родилась от Мэтта».

Прошлым летом во время гастролей Элизабет заглянула в Луисвилле в редакцию ведущей газеты и посмотрела материалы на Эверетта Лэнга. Некролог о нем был опубликован за четыре года до того. Оттуда она вычитала сведения о его семье, образовании, блестящей женитьбе, деятельности в конгрессе. Приглядевшись к его фотографии, Элизабет увидела мужской вариант своего собственного лица… Сложилась бы ее жизнь иначе, будь она знакома со своим отцом… Элизабет отогнала эту абстрактную мысль.

А реальность была такова, что в «Кипарисах» к ужину полагалось элегантно одеваться. Элизабет решила надеть платье прямого покроя из белого джерси с плетеным поясом и серебряные босоножки. Тед и остальные из его компании, должно быть, поехали в монтерейский «Консервный завод», раньше это был его любимый ресторан.

Один раз, три года назад, когда Лейле пришлось внезапно уехать, надо было срочно доснимать какие-то сцены, Тед взял с собой в «Консервный завод» Элизабет. Они тогда просидели несколько часов, разговаривали. Тед рассказывал, как ребенком ездил в Монтерей к бабушке и деду; рассказал про то, как его мать покончила с собой, когда ему было двенадцать, и как он всей душой ненавидел своего отца. И про автомобильную катастрофу, унесшую жизни его жены и сына. «Я ничего на мог делать, — вспоминал он. — Почти два года я жил как во сне. Если бы не Крейг, пришлось бы мою работу передать кому-нибудь другому. Крейг делал все вместо меня. Он выражал мое мнение в делах. Он просто был мною».

А на следующий день он ей сказал:

— Ты слишком хорошо умеешь слушать.

Ему было неловко, что он так много рассказал ей о себе.

Элизабет вышла из коттеджа, когда час коктейля уже приближался к концу. И еще задержалась на дорожке, ведущей к главному корпусу. Здание было все освещено, люди на веранде стояли группами по двое, по трое со стаканами псевдококтейлей в руках, потягивали питье через соломинки, разговаривали, смеялись, отходили, менялись местами.

А в черной пустоте неба сияли потрясающие осенние звезды, вдоль дорожек лучились фонари, освещая снизу кусты в цвету, и доносился плеск тихоокеанского прибоя, мирно шлепающего по песчаной отмели. Позади главного корпуса высилось здание бань, черная мраморная коробка в отсветах ночных огней.

Где мое место, смятенно думала Элизабет. Работая в Европе, она забывала это чувство отрезанности, обособленности от людей, которое угнетало ее последние месяцы. И как только отснятая пленка легла в коробки, со всех ног устремилась домой, веря, что нью-йоркская квартира послужит ей добрым пристанищем и что знакомые улицы приветливо встретят ее, вернувшуюся из-за океана. Но уже через десять минут ее подмывало бежать, бежать без оглядки, и она ухватилась за приглашение Мин как за спасательный круг. А теперь опять считает часы, когда можно будет вернуться в Нью-Йорк, в свою одинокую квартиру. Кажется, у нее нигде нет дома на белом свете.

Успокоит ли ее суд, когда он наконец состоится и будет позади? Принесет ли свободу сознание, что она помогла покарать убийцу сестры? Сможет ли она снова нормально общаться с людьми, сможет ли начать новую, обыкновенную жизнь?

— Простите, — произнес голос у нее за спиной. Позади на дорожке ждала молодая пара. Элизабет узнала мужчину — молодого теннисного чемпиона. Господи, она же не дает им пройти.

— Извините меня — проговорила она. — Я задумалась.

Элизабет отступила в сторону, и теннисный чемпион с девушкой, равнодушно улыбнувшись, прошли мимо. Она побрела следом. Дошла до конца дорожки, поднялась по ступеням веранды. Приблизился официант с подносом. Она взяла бокал и быстро отошла к перилам. Не хватало духу для светской болтовни.

Мин и Хельмут, жизнерадостные, непринужденные, расхаживали среди гостей. Мин была ослепительна в длинной расклешенной блузе из желтого атласа и с крупными брильянтовыми серьгами в ушах, свисающими чуть не до плеч. Элизабет с удивлением заметила, что Мин на самом деле вполне стройная, иллюзию грузности создавали большой бюст и властные манеры.