Моника Кристенсен - Угольная крошка

– Прошу прощения, Кнут. Нам вчера пришлось во всех смыслах горячо, и у меня напрочь вылетело из головы, что Фрёйдис Хансейд тоже была на парковке. Эрик наткнулся на нее. Она была как громом пораженная. Бледная и перепуганная до смерти. Я позволил Эрику увезти ее домой. Вернувшись, он сказал, что она, в общем-то, мало что могла рассказать. Только то, что увидела горящего человека. И подбежала к нему. Но тут появилась Ханна и оттолкнула ее. Так она и ходила по парковке, пока Эрик ее не нашел.

– Вот оно как. Ну ладно, – Кнут не знал, что ему еще сказать.

– Простите. Это следовало указать в протоколе опроса свидетелей.

Несколько секунд в трубке было тихо.

– Ну, если это все, то…

– Но кто-то же должен снять у нее показания? Похоже, она единственная, кто мог видеть, что делал Ульсен до того, как его одежда загорелась. – Кнут уже давно так не смущался. – Я про то, что она – первая из свидетелей оказалась рядом. Разве в таком случае беседы с мужем может быть достаточно?

– Ну, почему… сами же сказали… вы вот самолично поехали к Ханне. Так ведь и Фрёйдис никто ни в чем не подозревает, – Андреассен тоже почувствовал себя неловко. – Секундочку. – Кнут услышал голоса на заднем плане. – Вы еще там? Люнд Хаген считает, что вам нужно к ним заехать. Эрик еще не объявился, значит, он тоже наверняка дома. Сами им объясните.

«Ну почему мне вечно надо больше других?» – ворчал про себя Кнут, пока ехал несколько сот метров от квартиры Ханны до таунхауса Хансейдов. Но Эрик ничуть не удивился тому, что Кнут приехал с ними поговорить. «Совсем наоборот», – уверил он и провел коллегу в гостиную, где на диване, обложившись подушками и укрывшись пледом, лежала Фрёйдис.

«Почему он кажется таким виноватым?» – гадал про себя Кнут. Но потом решил, что дело, скорее всего, в том, что Хансейд задержался дома.

– Ну, как продвигается дело? Есть новости? – спросил он из-за двери кухни, куда ушел за кофе.

– Пока никаких подвижек. Авось ребята из КРИПОСа чем-то помогут. Но они прибыли только несколько часов назад. Мы разделились. Я взял на себя опрос свидетелей. Только что заезжал к Ханне, спрашивал, что она увидела, оказавшись на месте преступления.

Хансейд удивленно вскинул брови:

– Место преступления, говоришь? Разве речь не о несчастном случае?

Он поставил перед Кнутом кружку с кофе и опустился в кресло напротив.

– Фрёйдис, ты точно не хочешь кофе? А как насчет чая? – И снова, обращаясь к Кнуту:

– Понимаешь, она серьезно переболела гриппом, и… вчерашнее событие – это было уже слишком для нее. Да, дорогая?

Кнут кивнул:

– Я постараюсь покороче.

И все же он медлил. Фигурка на диване казалась такой беззащитной. Меньше всего ему хотелось еще больше осложнить ей жизнь. Она уже и так натерпелась порядком с тех пор, как приехала на Шпицберген.

– Судя по всему, вы были первой, кто увидел Ульсена, когда он приехал на парковку. Это так? Вы видели его до того, как начался пожар?

Она умоляюще посмотрела на мужа:

– Мне невыносимо даже думать об этом.

– Конечно, я понимаю. Но вы помните, как машина Стейнара въехала на парковку и остановилась рядом с синим универсалом?

– Не помню… думаю, я не видела.

– Где же вы были? Что делали на парковке?

Она опустила глаза и поплотнее закуталась в плед.

– Кнут, без этого, что, никак? Фрёйдис ничего такого не видела.

Хансейд выглядел раздраженным.

– Я шла на заседание праздничного комитета, опаздывала. И тут увидела на другом конце парковки… – Фрёйдис задрожала. – Но я же была не близко, стояла вдалеке, у входа в магазин…

Она подняла глаза и встретилась взглядом с Кнутом.

– Ханна Вибе рассказала, что вы стояли над Стейнаром, когда она подбежала к нему. Он сказал вам что-нибудь? Может, крикнул что-то?

– Что вы такое говорите? Я ничего не понимаю, – голос Фрёйдис сделался тонким и жалобным.

– Может, давай я сам ее расспрошу? – понизив голос, нерешительно предложил Хансейд.

– Но что делал Стейнар перед тем, как его одежда вспыхнула?

– Ничего, наверное. Я не обратила внимания.

Кнут подавил вздох. По ощущениям это было, как сдирать пластырь с незажившей кожи:

– Вы не видели, чтобы он приближался к синей машине?

Она быстро вскинула глаза:

– К синей машине? Не-е-т. Я что-то не припомню никакой синей машины. Как я уже сказала, я стояла далеко.

– Ах да. Понятно. Ну, спасибо тогда. Если вы еще что-нибудь вспомните… Простите, что заставил вас снова все это пережить.