Моника Кристенсен - Угольная крошка

Рано утром Ларсу Уве позвонили из отдела кадров «Стуре Ношке» и сказали, что полиция хочет с ним побеседовать касательно Стейнара Ульсена. Конечно, он слышал, что Ульсен забрал из садика дочку и исчез, об этом говорил весь город. Но сам он провел вечер четверга дома, за просмотром видео. И спать лег рано, уговорив на ночь глядя поллитра коньяка. Поэтому он ничего не знал о пожаре на парковке, случившемся накануне вечером. А кадровик ничего ему не сказал. Ларс Уве решил, что речь пойдет о январской поездке на снегоходах к проливу Хинлопена.

– Если спросят, просто все отрицай, – наставлял его по телефону из Тромсё Кристиан. – Мы ездили на выходные в Вейде-фьорд и точка. Никто не сможет доказать обратное.

Вообще-то они ожидали, что полиция нагрянет раньше с вопросом, не заезжали ли они в Соргфьорд в одни из январских выходных. Еще и потому, что вертолет пролетел в опасной близости от них, и их могли увидеть. Но дни шли, а из полиции так никто и не объявился.

– Это означает, – сказал Кристиан, довольно посасывая передний зуб, – что они понятия не имеют, кто мог бы быть на шведской станции, и траулеры тоже не засекли.

Позднее пришло подтверждение, что товар благополучно доставлен на материк и сбыт, и этот факт лишь подтвердил его теорию. И все же Ларс Уве волновался. А ожидание в этой комнатушке – без окон, без какой-либо мебели, кроме стола посередине и пары металлических стульев, в полном неведении относительно того, зачем его вызвали, – все это только усиливало его беспокойство.

Когда пара сотрудников администрации наконец появилась, Андреассен протянул Ларсу Уве кофе, но это не сильно улучшило его настроение. Он так нервничал, что чуть не перевернул стаканчик, пролил несколько капель себе на штаны и сделал неуклюжую попытку их оттереть. Ларс Уве собирался высказать им свое недовольство. Но оба полисмена на другом конце стола были так серьезны, что ему не удалось выдавить из себя ни слова.

– Вам известно, почему вы здесь? – спросил Мелум.

– Нет, но… – он не знал, что еще сказать.

– Я предлагаю вам не юлить и выложить сразу все карты на стол, – заявил Андреассен.

– Карты на стол? Меня ни свет ни заря выдернули из постели, а теперь я должен сидеть здесь и играть в угадайку? Какие нафиг карты? – хорохорился Ларс Уве, хотя на самом деле ему от всего этого сделалось так плохо, будто он съел что-то несвежее. Желудок сжался, и к горлу подступила тошнота. – Можно, я закурю?

– Нет. Здесь запрещено курить, – холодно ответил Мелум.

– Ну, я… – ему показалось, что он стоит на цыпочках на краю трамплина. Что им рассказать? Как можно меньше, разумеется. Но как переключить их внимание на что-то другое?

– Думаю, вам лучше переговорить с Кристианом. Он об этом знает гораздо больше моего. Да, спросите еще вашего полисмена из Бергена, он же сам там был.

– Вы про Эрика Хансейда? – обескуражено уставился на него Андреассен.

– Да. Мы видели его.

Столичный следователь перевел взгляд на Андреассена:

– О чем это он?

И, повернувшись обратно к шахтеру:

– Какое отношение ко всему этому имеет Хансейд? Вы имеете в виду Централь канатной дороги?

Голос Ларса Уве сорвался в фальцет:

– Канатку? Она-то здесь при чем?..

Что это за дурдом? Они тут что, совсем с ума посходили?

– Но мы же никогда не прятали контрабанду в здании Централи!

На секунду в комнате воцарилось полное замешательство. Потом Мелум расхохотался. Постепенно к нему присоединился Андреассен. Ларс Уве тоже на всякий случай хохотнул, не спуская настороженных глаз с полицейских. Нужно быть начеку. Эти двое совершенно непредсказуемы.

– Пожалуй, нужно начать сначала, – наконец произнес Мелум и покачал головой, все еще посмеиваясь. – Мы хотели бы выяснить, знаете ли вы как друзья Стейнара Ульсена, где он мог спрятать дочь. Но вы, судя по всему, больше озабочены тем, как бы признаться в контрабанде, которой вы занимаетесь? Ну, ну. Тогда начнем с этого.

Но тут терпению Ларса Уве пришел конец. Он уставился на полицейских ошарашенным помутневшим взглядом дохлой рыбы. Его провели – заставили сказать то, чего говорить не следовало, к тому же гораздо больше властей его страшила ярость Кристиана. Рот шахтера с лязгом захлопнулся и не открылся даже, чтобы сделать глоток кофе. Отныне никакие вопросы, ни гневные, ни дружелюбные, не могли заставить его проронить хоть слово.

После часа бесплодных попыток они сделали перерыв.

– Он, очевидно, не в курсе вчерашнего пожара, – сказал Мелум. – И не знает, что Ульсен сильно обгорел и отправлен на материк. Но я ума не приложу, как использовать эту информацию, чтобы заставить его говорить. Что скажете? На мой взгляд, он не имеет никакого понятия, где может быть Элла Ульсен.