Инна Бачинская - Ночь сурка

— Иногда больше оснований предъявить счет близкому человеку, поверьте, — ухмыльнулся Артур. — Я так не думаю, успокойтесь, Елена. Это было сказано «ад воцем» [6] Ad vocem ( лат .) — К слову. , уж извините. У вас есть алиби.

— Вы… негодяй! Садист! — Она упала назад в кресло и зарыдала.

— Мишу я также могу исключить, у него алиби, — продолжал Артур.

— Алиби? В смысле? — удивился Иван.

— Он в ночь убийства был не один, правда, Миша?

— Заткнись, сука! — Миша вскочил с пола.

Артур поднял руки, сдаваясь.

— Как угодно, господа.

— С кем это он был, интересно? — спросил Иван. — Начал, так говори, нечего вилять. Ну!

Артур ухмыльнулся:

— Тут может быть задета честь дамы…

— Чего?!

— Заткнись!

Миша бросился к Артуру, и пролилась бы кровь, и присоединились бы другие желающие вроде Ивана, давно точившего зуб на судейскую крысу, но дядя Паша поднял ружье, прицелился и скомандовал:

— А ну сидеть! Мишка, сядь! Все знают, что ты был с артисткой.

— С Еленой? — Иван был потрясен. — Ну, Мишка! А как же Федор?

— Вы все не так понимаете! Я пришла поддержать Мишу… а у вас грязное воображение! — Елена зарыдала с новыми силами.

— В секретере также шарил и наш философ, — невозмутимо продолжал Артур. Он упорно называл Федора «наш философ», избегая имени, с этакой издевкой. — Он зачем-то явился в мастерскую и устроил там обыск. Говорят, в прошлом он был оперативником… старые дрожжи бродят, не иначе — обыски, допросы, шпионские ухватки. — Артур усмехнулся. — Несмотря на карьеру философа. Хотя не уверен, что он правомочен проводить разыскные действия. Его там чуть не убили, тому есть свидетель — он-то и привел философа в чувство.

— Ты хочешь сказать, что я напал на философа? — возмутился Дим. — Какого черта ты несешь? Федор, это неправда! Честное слово!

— Это мог быть кто угодно, — сказал Федор, желая прекратить тягостную сцену. — Я никого не видел.

— Не понял, — сказал Иван. — Федя, тебя тоже пытались убить? Кто?

— Ищи, кому выгодно, — Артур пожал плечами.

— Меня не пытались убить. Тот, кто там был, рылся в документах и не хотел, чтобы я его увидел. Только и всего.

— И кто же там был?

Федор пожал плечами. Взглянул на Стеллу и тут же отвел взгляд.

— А кто привел тебя в чувство?

— Моя жена, — сказал Артур. — К сожалению, она тоже никого не видела.

— Тайны мадридского двора! А кто же тогда убил Марго? — Иван ничего не понимал. — Если у Мишки алиби? — Он взглянул на Дима…

Артур молчал, обводя их взглядом, наслаждаясь их растерянностью и страхом, упиваясь ролью хозяина положения. Богема, ни в грош его прежде не ставившая, сейчас заглядывала ему в рот. И философ, севший в лужу, добавлял к ощущению триумфа. Крючкотвор Артур был мастером полемики, и заявления его были выстроены безупречно. Он плел свою паутину со вкусом, не торопясь, словно танцуя, получая удовольствие от процесса судилища. Федор снова взглянул на Стеллу. Она сидела с опущенными глазами, обхватив себя руками, словно мерзла и пыталась согреться; время от времени она судорожно вздыхала, напоминая ему умирающую птицу. Он все время посматривал на нее, пытаясь поймать ее взгляд, но Стелла упорно смотрела в стол. Бледная, осунувшаяся, поникшая.

Неужели до такой степени можно подчинить себе человека, подумал Федор. Ему пришло в голову, что она была с ним в силу той же обреченности и подчиненности, что их близость лишь плод его воображения и они не одной крови, как ему вдруг показалось, они чужие. Он вспомнил, как она стеснялась, как закрывалась руками, как уворачивалась от его рук и губ… а потом словно рухнула преграда между ними, и она рванулась ему навстречу, стала отвечать жадно, неумело и… «Обреченно», — пришло ему в голову. Именно! Обреченно, понимая, что кара не минует. Ему было жалко Стеллу, он колебался, взвешивая «за» и «против», не желая усугублять ее незавидное положение и в то же время понимая, что выхода у него нет. Черт! Он вспомнил, как она вскрикнула: «Вы живы! Слава богу!», как едва не плакала, уговаривая его лечь, поправляла подушку; она пришла еще раз… а потом, уже уходя, от двери прошептала: «Извините…»

Все такие разные… Ослепительная Зоя, робкая перепуганная Стелла, циничная неудачница Елена, безбашенная Марго, прыгающая с телефоном в снегу…

Он отвлекся от спектакля, который между тем разыгрывался в гостиной. Он чувствовал, что раздваивается, пытаясь не спугнуть внезапно осенившую его догадку, осознать, слепить воедино, в снежный ком… Черт! Марго с телефоном между машинами — дядя Паша увидел и объяснил по-своему: ловила сигнал. Рисковая Марго… сказавшая что-то про судьбу… Про судьбу? При чем здесь судьба? Он вспомнил фотографии из мобильника Елены… А что, если не сигнал? Что, если она сравнивала картинку с машиной одного из гостей? Он вспомнил фотографию Елены около «Белой совы», припаркованный рядом черный «Мерседес», отчетливо виден номер… Черный «Мерседес» во дворе… Неужели нащупал? Неужели все так просто?