Сергей Жоголь - Имитатор

Птицын сделал глубокий вдох. Боль в висках усилилась. Не хватало ещё, чтобы именно сейчас у него начался приступ! Тогда придётся просить у Еленина разрешения покинуть это сборище.

— А близким-то за что? — сказал Еленин уже немного спокойнее.

— Он Соньке Надиной отец родной. Только он ублюдок ещё тот — потому-то, если его не поймать, он и дочь свою, и Надю…

— Ладно, ладно, — примирительно сказал Еленин. — Семья есть семья, понимаю.

Птицын посмотрел на Корниенко — тот с недоумением пожал плечами. «Нет, не этот настучал, — рассуждал Птицын. — Жора не такой, Жора не сдаёт своих. Кто ж тогда?» Он перевёл взгляд на Васина — тот отрешённо вертел пальцами карандаш. «Артёмка? Этот может».

Когда он накануне попросил Васина и Корниенко приглядеть за Сонечкой и Надей, Корниенко без лишних слов согласился, а вот Артём сослался на больную спину, сказал, что к доктору собирается.

Точно Артёмка сдал! Вот сука!

Поняв это, Птицын почувствовал некий особый азарт. Рожу бы набить этому хлыщу, прямо здесь, в кабинете Еленина! Но он сдержался и, к своему великому удовольствию, почувствовал, что боль в висках куда-то ушла.

— С беглыми дезертирами разобрались, а вот насчёт врагов народа не очень как-то всё понятно, — проворчал Птицын.

— Вчера мне доложили, что ты запрашивал информацию про какого-то Рощина. Который… — Еленин открыл лежавшую перед ним папку и прочитал, — вот: «Рощин Павел Ильич, полковник, осуждён за превышение полномочий… за расхищение социалистической собственности и так далее… Приговорён к пятнадцати годам по законам военного времени».

— А, вы вон о чём! — Птицын вспомнил, что просил одного из сотрудников узнать про Любкиного муженька. Значит, и тут кто-то его сдал.

Одни стукачи кругом!

— Это ж первой моей — Любки, — второй её муженёк, тот, к которому она от меня сбежала. Арестовали его, а Любка попросила узнать, что да как. Вот я и собирался помочь.

— Зачем? Птицын, ты что, идиот? Этой-то зачем нужно было помогать? Сам же говорил, что она стерва, каких поискать! Достал ты со своими бабами, Володя, ох как достал!

— Вообще-то, она мать моего ребёнка, ну и вообще…

— Что «вообще»? Война идёт, в город диверсанты проникли, вокруг такое творится, а у него одни бабские проблемы на уме!

Птицын покачал головой и зло поглядел на Васина:

— Это ты настучал, что Жора по моей просьбе за Бутко следил?

Васин возмущённо крикнул:

— А хоть бы и я — и что? Если бы вы, Владимир Иванович, больше о службе и долге перед Родиной думали, то, может, вам и не пришлось бы товарищей просить за вашими женщинами приглядывать…

Птицын схватил со стола карандаш, переломил его пополам и швырнул Васину в лицо.

— Ах ты, ублюдок…

Васин вскочил, дёрнулся было, но Жора Корниенко тут же ухватил его за руку.

— А ну не рыпайся, соколик! — процедил он строго.

Артём вырвал руку и, стиснув зубы, уселся на место. Птицын подвинул свой стул и демонстративно отвернулся ото всех.

— Это что вы тут мне устроили? — заорал Еленин. — Не уголовный розыск, а чёрт знает что! К чёртовой матери всех выгоню! Разом по увольняю к чёртовой матери!

— Вот и хорошо, — сказал Птицын. — На фронт все отправимся, а ты тут один преступников лови.

Еленин побагровел, а Птицын сдерживал улыбку как мог.

Уволит он, как же…. А Артёмка-то каков петушок! Сидит сейчас, наверное, да на Жору молится, что тот его удержал. Сунулся бы он ко мне с кулаками — я бы мордашку его холёную тут же в котлету бы превратил! Главное — только без рассечений, чтобы кровь не пошла.

Представив себе Васина изувеченным, Птицын почувствовал прилив сил. В этот момент в дверь постучали, и в кабинет вошёл Фирсов.

— Простите за опоздание, товарищи. — Он посмотрел на часы. — Хотя вроде бы нет. Я ведь не опоздал?

Все, кроме Птицына, встали. Явился — не запылился! Снеговик без ведра и морковки. Ну-ну, послушаем тебя… хотя нет же, это ты нас сегодня слушать собрался. Вот только слушать особо нечего.

Фирсов, улыбаясь, сказал:

— Прошу садиться, товарищи. Не нужно было вставать. Повторюсь: я вам не начальник. Ещё раз простите за опоздание.

— Что вы? Что вы, Кирилл Петрович? — тут же сменил тон Еленин и сел, остальные последовали его примеру. — Вы вовсе не опоздали. Мы просто пораньше собрались, — он строго посмотрел на Птицына, — чтобы обсудить, так сказать, наши насущные дела, не беспокоя вас пустяками.

Фирсов одарил присутствующих своей простоватой улыбкой.