Сергей Жоголь - Имитатор

Кравец и Фридман снова переглянулись.

— Значит, он собирался перекрасить волосы, — предположил Кравец.

— Тогда я подумала, что он покупает краску для своей женщины — жены или, скажем, любовницы. А сейчас, когда вы сказали, что он шпиён, мне решительно всё становится ясно.

— А что он говорил ещё?

Маргарита Семёновна снова фыркнула:

— А ничего не говорил, потому что эта дрянь, Полечка, не дала ему сказать ни слова. Она стала так расхваливать свой товар, большая часть которого откровенное… ой… чуть было не сказала непотребное слово!

— Всё ясно. Полечка стала хвалить товар, а наш немец только слушал, а потом… Он что-нибудь купил?

— Говорю ж вам: он не сказал больше ни слова и ничего не купил. Только улыбнулся, приподнял шляпу и пропал в этой убогой толпе, как парусник в тумане. Ах… какой мужчина!

— А во что он был одет? Он был с усами или без? Может быть, прятал лицо, или что ещё? Может, он был в форме?..

Женщина снова выпучила глаза.

— В форме… этот красивый немец? Вы что же, считаете, что на нашем базаре ходят люди в немецкой форме? Вы же сами говорите, что он немец.

Кравец хлопнул себя по колену.

— Я говорю про форму офицера Красной Армии. Может, на нём была форма сотрудника НКВД? Гимнастёрка защитного цвета, синие галифе и васильковая фуражка с красным околышем…

— Уж не думаете ли вы, Степан Маркович, что я морочу вам голову? Для этого таки у вас имеется законная супруга. Я прекрасно знаю, как выглядит энкавэдэшная форма. Этот мужчина с фотокарточки был на рынке в плаще и в шляпе — довольно, кстати, приличных. И без всяких там ваших усов! Вот ещё чего придумали — усы! Когда он ушёл, я спросила у Полечки, не знает ли она этого мужчину. Она сказала, что не знает. Соврала, небось, эдакая дрянь! — Женщина загасила папиросу об алюминиевую пепельницу и вздохнула. — Заболталась я сегодня с вами, а ведь у меня такая куча дел! До свидания, Стёпочка. Кстати, вы тоже, кажется, спешили.

Напевая себе под нос какой-то романс, Маргарита Семёновна покинула кухню и удалилась в свою комнату, оставив обоих мужчин в полнейшем недоумении.

Пока он трясся в трамвае, из головы не выходили слова словоохотливой соседки.

Всё это казалось таким неправдоподобным. Ральф Краузе открыто прогуливается по городу, причём не избегает самых людных мест! То, что он искал краску для волос, — это хорошо. Значит, будет всё же прибегать к маскировке. Конечно, Маргарита Семёновна могла и всё это выдумать, учитывая её воспалённое изображение, — а что? Увидела фотографию и начала фантазировать. Чтобы всё это выяснить, он должен встретиться с этой самой Полечкой — той, что продала её соседке хну. Кравец посмотрел на часы. До начала совещания оставалось чуть больше часа, времени было впритык. Птицын, конечно, поймёт, а вот Еленин за опоздание не похвалит и отчитает прежде всего самого Птицына. Еленин военной закваски — он всегда требовал от подчинённых строжайшей дисциплины и соблюдения субординации, а тут ещё этот москвич… Самого Птицына обычно это не слишком-то напрягало, но подставлять начальника Кравцу не хотелось.

Нет, нужно всё же отыскать эту Полечку и расспросить, что да как. Вот только фото он теперь покажет после того, как выяснится, что похожий на Краузе мужчина действительно приценивался к Полечкиному товару. Кравец снова посмотрел на часы; трамвай подъезжал к рынку. Он успевал. Рванувшись к выходу, он наступил кому-то на ногу — трамвай был переполнен; в этот момент кто-то схватил его за рукав. Степан Маркович выругался. Когда он повернулся, то увидел, что в него вцепилась худенькая женщина-кондуктор.

— Что такое? — возмутился Кравец. — Есть у меня билет!

— Постой, милок, — сказала кондукторша. — Я по другому вопросу. Уххх, еле к тебе пробралась! Ты что ж, выходишь уже?

— Вообще-то, собирался.

Женщина выпустила рукав.

— Тогда вот… это тебе наша Зинуля передать наказала. Она сегодня на другом маршруте народец катает, а мне поутру говорит: «Ты ведь, Валюш, знаешь Стёпку- мента?» Ой, простите покорнейше — сотрудника милиции нашей доблестной… — Женщина хихикнула.

— Какая ещё Зинуля?

— Какая-какая? Подруга она моя, а твоя знакомица. Ну Зинка… Зинка Авторучка. И я что попутала?

— Ах, эта… — догадался Степан Маркович, вспомнив свою недавнюю встречу с бывшей карманницей. Трамвай остановился, Кравец посмотрел в окошко. Если выходить, то сейчас. — Говори же — видишь, на выход мне?

Женщина продолжала: