Сергей Жоголь - Имитатор

Степан Маркович вышел из душа, укутанный в старенький поношенный халат в оранжевую полоску; он был бодр; от его волос пахло хозяйственным мылом.

— Кстати, вы сегодня прекрасно выглядите, Маргарита Семёновна! Вы что же, сменили причёску? — поинтересовался Степан Маркович с елейной улыбкой.

Маргарита Семёновна зарделась, тут же позабыв про не выключенный чайник.

— Да полно вам, Степан Маркович! Вы ж меня таки смущаете! Это просто новая хна. Я купила её у Полечки и вчера вечером выкрасила голову. Хна, конечно, хороша, но эта недостойная женщина — я говорю-таки про Полечку — содрала с меня денег за неё, аж двести двадцать рублей и тридцать копеек, и это за коробочку размером с кусок хозяйственного мыла! А вам правда нравится, Степан Маркович? — Маргарита Семёновна откинула со лба прядь и посмотрела на соседа томным взглядом.

— Риточка, я вас умоляю! Разве я когда-нибудь давал повод сомневаться в моих суждениях?

— Ха-ха-ха… а вы сердцеед! Пока ваша жёнушка, достопочтенная Роза Яковлевна, в Сызрани у тётки гостит, вы тут одиноким женщинам комплименты извергаете! Ну вы и проказник! Ой, смотрите, доиграетесь, Стёпочка! Ладно ж я — так я женщина порядочная, а что до остальных… На такого мужчину, как вы, у многих здешних дам найдётся интерес.

— Полноте, Маргарита Семёновна! Теперь уже вы меня смущаете. К тому же вы же знаете, что Розочка для меня — она как святая! Я ж ей супруг таки наивернейший; что же касается комплиментов, то я ж к вам без всякого умысла, только так, чтобы приятное вам сделать! Я ж к вам исключительно почтение имею, никаких там намёков и амуров.

— Степан Маркович прихватил ручку чайника выцветшим полотенцем, налил кипятка в стакан и бросил туда горсть чаю.

Маргарита Семёновна тут же надула губы и фыркнула:

— Кстати, пока вы там плескались, к вам таки нагрянули гости.

Степан Маркович удивился.

— Гости? Ко мне… с утра пораньше? А вы ничего не путаете, Риточка?

— Да чтоб мне подавиться последним куском — по-вашему, я совсем сдурела? Разве ж я похожа на Андерсена, чтобы рассказывать людям сказки, тем более по утрам? Вон, сходите и поглядите. Ваш гость сидит у вас в комнате, это я его пустила. Хоть с виду он и плут, но он таки из наших.

Степан Маркович улыбнулся, взял двумя пальцами стакан с горячим чаем и поспешил в свою комнатку. Маргарита Семёновна, скривив лицо, на цыпочках последовала за соседом, и когда тот исчез в своей комнатушке, прижалась ухом к двери.

Степан Маркович немного опешил. В его комнате на краешке табурета, теребя в руках шляпу, сидел Исай Михайлович Фридман. Увидев хозяина, тот встал и раскланялся.

— Здравствуйте, Степан Маркович. Простите за столь ранний визит. Надеюсь, не помешал?

— Помешал, чего уж скрывать. — Кравец прошёл к шкафу, достал оттуда штаны и пиджак и, скинув свой полосатый халат, принялся переодеваться. — Утро, мне на службу пора, а тут вы — по какому вопросу? Если немца моего нашли, Исай Михайлович, тогда милости просим, выслушаю вас, а если нет, так уж простите. Дел, знаете ли, по самый кадык — спешу.

Фридман подскочил к Кравцу, прижал свою помятую шляпу к груди и простонал:

— Что касается немца вашего, так я фото его всем своим знакомым и родственникам показал, поставщикам и клиентам тоже…

— То есть пол-Безымянки теперь его поисками занимается? Так? — Кравец усмехнулся.

— А что? Не верите, так клянусь мамой, что ваша просьба без внимания не осталась! Ищут его, и как ещё ищут! Ищут так же рьяно, как моя племянница Циля ищет выйти замуж. Клянусь же вам, Степан Маркович: если ваш немец появится в городе, мне таки непременно о том сообщат. А я, ну… а я сразу же тогда к вам. Клятвенно обещаю! Вот только я к вам сегодня по другому вопросу.

Кравец к этому времени уже облачился в пиджак и натягивал сапоги.

— Говори быстро, что надо, и проваливай, Исайчик Михайлович! Спешу, не до тебя, раз без новостей ты ко мне пришёл.

Фридман тут же снова начал кланяться.

— Так я ж насчёт Лёвочки моего. Арестовали моего сына, ваши арестовали.

Кравец сдвинул брови.

— А я тебя предупреждал, что нечего ему фармазонить. Опять, небось, стекляшки за брюлики выдавал. Смотри, Ися, хорошо, если наши его взяли, а вот если он кому из блатных опять фуфло втюхал, так на пику посадят сынка твоего, и никто тебе тогда не поможет. — И Кравец сделал характерный жест, полоснув большим пальцем по кадыку.

Фридман замахал руками:

— Да полно тебе, Степан Маркович, полно меня стращать! Ваши его на базаре прихватили, не блатные. Он так, безделицу одну продать хотел — бусики. Говорил, что жемчуг из коллекции князя Воронцова, мол, когда князья за границу сбегали, продавали всё по дешёвке, и вот… а клиент из ваших оказался — не то капитан, не то сержант. По мне всё едино. Он жене подарок искал, а тут Лёвчик со своими бусами. «Тому вашему бусы приглянулись, он за них пятьсот целковых не пожалел, а на следующий день с двумя помощниками явился — и Лёву за холку: «Ты», — говорит, — мне подделку всучил, не жемчуг это». Кто уж ему это разъяснил?