Мария Воронова - Жертва первой ошибки

Но если жена своими или чужими руками убила Глашу, то снова виноват только он. Женился без любви и жил без сердца, холодно, напоказ. Ни сблизиться с женой силы духа не хватило, ни развестись.

Только он сам все разрушил, мстить некому.

Оставалось надеяться на профессионализм Кузнецова, что тот поймает маньяка до того, как Федора посадят, и он успеет в случае чего вывести Татьяну из-под удара.

Уходя, жена оставила ему номер «Науки и жизни», но Федору было еще трудно читать, и он попытался отвлечься от мрачных подозрений кроссвордом. В этом журнале печатали поистине зубодробительные кроссворды, он никогда не отгадывал больше половины, а в этот раз вообще не знал, с чего начать. Лежал и думал, то ли кроссворд мудрее обычного, то ли он сам после травмы отупел.

Вдруг дверь палаты приоткрылась, и показалась смутно знакомая физиономия. Федор нахмурился, припоминая, но сообразил, что это Виктор Николаевич Зейда, только когда тот вошел весь целиком. Больше ни у одного человека в жизни Федор не видел таких широких плеч.

Витя огляделся, увидел Федора, и его резкое лицо просияло:

– Федор Константинович, а шо сталося?

Федор вкратце рассказал.

– Лучше гипс и кроватка, чем гранит и оградка, – глубокомысленно заметил Зейда и присел на Танин стул.

Федор почувствовал себя немного неловко, как бывает перед любым человеком, который поймал тебя на вранье, но Витя вел себя так непринужденно, что он вскоре об этом забыл.

Оказалось, Зейда пришел навестить дежурного врача, своего старого приятеля, и тот спросил, не знает ли он, как психиатр, каких-нибудь способов вернуть человеку память, Витя согласился проконсультировать, а тут, вот сюрприз, прокурор!

– Витамины для мозгов хотел назначить, – важно сказал Витя, – та куда там в вас уколы ставить…

– И то правда.

– Сала вам домашнего принесу.

Федор улыбнулся и, понизив голос, спросил, не знает ли Зейда чего-нибудь новенького о деле маньяка?

Тот развел руками.

– Похожие убийства хотя бы всплыли где-нибудь?

Зейда отрицательно покачал головой.

– Это совершенно не значит, что их не было, – буркнул Федор, – или не заметили, или специально затерли.

– Шо гадати?

– Маловероятно, что маньяк двадцать лет терпел и никого не трогал.

Сказав это, Федор отвел глаза. Сейчас Витя имеет полное право его отчихвостить в том смысле, что все из-за тебя и не тебе рассуждать. Проворонил убийцу – так что теперь сиди и не чирикай, и указания свои ценные сам знаешь куда себе засунь.

– Може, ему просто было, где трупы прятать, – сказал Витя, – в крематории, наприклад, работал, а зараз выгнали на пенсию.

– А что, вариант.

Федор хотел извиниться перед Зейдой, что соврал ему, но не решился. Поговорили о том, что рассчитывать на возвращение памяти не приходится, по крайней мере в ближайшие дни. Можно попробовать гипноз, но Федор ему не поддавался, и с точки зрения медицины это будет не полезно. Мозг ведь не просто так спрятал воспоминание об аварии, этим он оберегает человека от стресса. Биологическим механизмам защиты не объяснишь, что из-за их безупречной работы гражданину грозит реальный срок. Федор не обольщался на свой счет и понимал, что срок в любом случае схлопочет, даже если вспомнит все до мельчайших подробностей, но очень хотелось знать, насколько в действительности велика его вина в смерти сына Воскобойникова. Может ли он спать по ночам – или лучше пойти и повеситься, чем жить с таким грузом на совести?

Под конец разговора он все-таки заставил себя сказать, что сожалеет о том телефонном разговоре, и вообще о своем молчании.

– Та… – Зейда махнул могучей рукой, – пока бога нарисуешь, черта съешь. Было и было.

– Спасибо. Слушайте, а как вы вообще узнали, что я двадцать лет назад поймал маньяка? Вам Гортензия Андреевна сказала?

– Не. Научрук.

– А ему откуда это было известно?

– Та пес его знает! Башмак вообще в курсе всего.

Федор усмехнулся. Башмак – это, очевидно, Михаил Семенович Башмачников, человек, выливший ведро своих психиатрических помоев в самую сердцевину его семьи. Старый сплетник вечно трется возле бомонда, но в узкий круг его никогда не пускали, а вскоре он и от широкого будет отлучен, ведь из-за его поганой книжонки пострадала не только семья Федора. И другие детишки, ознакомившись с этим фундаментальным трудом, почувствовали себя бедными и несчастными невинными сиротками во власти злобных чудовищ и выкатили родителям полную бочку претензий.