– Сто тысяч.
– Я ценю свою голову дороже. Ведь за убийство в таких условиях я рискую головой.
– Триста.
– Пятьсот.
– Ого! Вы, оказывается, довольно алчный человек.
– Не знаю, не замечал за собой такого. Но и дураком себя не считаю. Если фортуна дает шанс, только идиот им не воспользуется. Скажите, для вас это важно?
– Чрезвычайно.
– Вот и платите «чрезвычайно».
Камилла разглядывала лицо сидящего так близко человека. «Странно, – думала она, – вот ведь совсем не красавец, но он мужчина и может волновать…»
Внезапно она вздрогнула от смелой ласки его руки, пробравшейся к ее затылку.
– Вы странная девушка, – проговорил он неестественно медленно. – С первого взгляда вы кажетесь некрасивой, простите меня, таких вещей обычно не говорят. Но чем больше на вас смотришь, тем сильнее вы к себе притягиваете…
Ночь была очень холодной, улицы казались вымершими.
Но Реми и Люк к этому привыкли. Они ни на секунду не умолкали, обсуждая то, что услышали от своих товарищей, с которыми недавно расстались.
– И вовсе не в том дело, – кипятился Реми, – что в колледже заставляют зубрить, а в том, что этот тип имеет такой вид, будто снисходительно похлопывает тебя по плечу и приговаривает: «Я понимаю, сам был молодым…» Врет он! Потому что нельзя поверить, что он был таким, как мы! Правда?
– Безусловно. Наша эпоха такова, что и не снилась нашим дедам и отцам. Хотя они и восставали против того, что навязывалось им сверху. Но современность не имеет ничего общего с тем, что было даже тридцать-сорок лет назад. Людей того времени здорово обогнали, как в свое время обгонят и нас, ведь прогресс остановить невозможно.
– Да, да! К прошлому нет и не должно быть возрата. Но есть люди, которые не понимают этого и живут по старым канонам, да еще требуют от нас, чтобы мы переняли их вкусы и привычки…
Разглагольствуя, приятели свернули с ярко освещенного проспекта на темную улочку, а затем в еще более темный переулок.
Вряд ли они замечали, где шли, пока в непроницаемой тьме не наткнулись на какое-то препятствие.
– Осторожно!
– Что это?
Оба возгласа раздались одновременно. Склонившись до самой земли, они с трудом разглядели женщину, лежащую поперек тротуара. На ней была меховая шубка, а светлые волосы создавали подобие ореола вокруг ее безжизненного лица.
У Реми и Люка перехватило дыхание. Они смотрели на женщину, не имея сил даже позвать кого-нибудь на помощь.
– Ты думаешь, она мертва? – прошептал наконец Люк.
– Надо бы проверить… Потому что, если она просто потеряла сознание, то на таком холоде замерзнет.
Реми набрался храбрости и приоткрыл ее манто, а затем приложил руку к груди женщины. Ее абсолютная неподвижность внушала ужас.
– Сердце не бьется.
– Взгляни на ее глаза. Они открыты и ничего не выражают.
– Но что же случилось?
Люк чиркнул зажигалкой и поднес трепетный огонек к телу. На груди оказался небольшой разрез, немного крови просочилось на светлую ткань.
– Пуля?
– Нет, скорее нож…
Реми выпрямился, пошатываясь.
– Наверное, ее хотели обокрасть?
– Сумочка на месте… видишь?
– Ничего не трогай! Не знаешь, что ли, как полагается вести себя в подобных случаях?
– Но к сумочке прикреплена записка.
– Тем более не трогай. Постереги тут, а я побегу в комиссариат.
– Что за дикая история… Ненавижу такие штуки… Совсем молоденькая девушка!
И Люк вытер проступивший на лбу пот. Но Реми уже не слышал его рассуждений. Со всех ног он бежал за полицией…
Марта Шену возвращалась из кино. Она ходила туда часто, иной раз через день. Это было ее единственное развлечение, если не сказать – единственная духовная пища. Из некоторых фильмов она получала все, в чем ей отказывала жизнь: приключения, страсти…
Марта была идеальной зрительницей. Такие самозабвенно участвуют в самых неправдоподобных историях, смеясь или плача, они безоговорочно принимают все за чистую монету.
Шагая одна по опустевшим улицам, Марта чувствовала себя полупьяной. Она не думала о своем непривлекательном жилище: происходило самое настоящее раздвоение личности. Она никак не могла вернуться к действительности, вся была еще там, на экране.
Походы Марты всегда заканчивались бессонницей, но ей нравилось и это. Она всячески стремилась подольше побыть в той, другой, жизни, прежде чем утром приступить к своей нудной работе машинистки среди сослуживиц, таких же сереньких, как она сама.
Она уже давно не обольщалась. Молодость прошла в уходе за больной матерью, а потом, когда старушка умерла, Марта даже не делала попыток свернуть с той дороги, по которой плелась уже в силу привычки.
Читать дальше