Владимир Евдокимов - Забытый берег

— Сколько? — спросил я.

— Всего двадцать один.

Я устал, но всё же пошёл к вершине оврага, вполз в кусты и добрался до края коридора газопровода. Возле появившейся там огромной трубы стояли четверо. В том числе — смотритель или лесник. Возле его ног застыл рыжий пёс. Мужик в галстуке что-то объяснял и показывал на приближавшуюся бежевую «Ниву». Она-то откуда?

Бесшумно перейдя через овраг, мы выбрались к разлапистой сосне. На мокрую одежду налипла тонкая пыль.

— На солнце пыльный брезент очень красив, — сказал Павел, похлопывая себя по рукавам.

Я согласился, и по тропе мы спустились на конус выноса.

Здесь царила прохлада, которой мы наслаждались полчаса.

А на острове песок раскалился, и, если бы не Волга, не тень от гор, можно было бы испечься. Отчаянно хотелось чаю, и я наконец занялся тем, чем и должен был заняться, — костром.

Сверху по Волге шёл теплоход, резал носом воду, торопился в Казань. «И чайки за кормо-ой, — доносилось оттуда, — сиянье синих гла-а-аз! Ах, белый теплоход!..»

— Странное у него название, — сказал Павел, — «Комарно». Почему?

— Это городок такой в Чехословакии, где теплоход построили, — объяснил я. — Комаров там много, вот и назвали место — Комарно. От комаров. Пришли, устроились жить, пригляделись — ну и комарно же тут, ребята!

Взгляд у Паши был отупевший от перенапряжения, отчего мне стало легко, потому что после галсов и встречи с собакой я и свою тупость ощущал вполне. Для завершения образа Павел ещё и затылок почесал, отчего козырёк его кепки съехал на нос.

И вот мы ложками помешивали в кружках чай, ждали, когда чуть остынет, и сами остывали. И ивы в ожидании вечера сладко шелестели серебристыми листочками. И ветви берёзы свисали длинными гирляндами. И комаров ещё не было. А Виктор, красный и виноватый, признался:

— Между прочим, когда вы сегодня ползали в дубках, на остров приплывал смотритель.

Оказывается, на остров на моторной лодке приезжал смотритель газопровода из Кривоносово. И Виктор выложил смотрителю, а фамилия его была Лукоянов, «всю правду», а именно: у нас вынужденный отпуск, мы приехали ловить рыбу, нас трое, двое пошли в горы посмотреть сверху на Волгу. Потом Виктор, вспомнив отчёт Богданова, соврал Лукоянову, что наш институт по договору с ВНИИСТом занимался разработкой дистанционного определения свойств грунтов для этого газопровода. Этой подробностью Виктор сразил Лукоянова наповал, они оба пустились в воспоминания о славных временах. Так мы легализовались.

— Смотритель из уважения к моим сединам, — Виктор пригладил растрёпанные белые волосы, — разрешил нам пробыть на острове до вторника следующей недели. Тогда на участок приедет начальство из Куйбышева и Москвы. А этот, кстати, о котором Слава рассказывал, у них высланный вперёд лакировщик — где присыпать, где подкрасить.

— Ну, Виктор, — сказал я, — ты достойно провёл переговоры, выражаю тебе своё удовольствие. На открытие можешь не ходить.

— Какое открытие?

— Пивной бочки!

Вечером была гроза, но прошла стороной, как раз над Отарами. У нас сил не было смотреть: мы спали.

Только я сначала лежал и думал. Я полагал, что на нашем пути к кладу появляется некое препятствие, которое мы вроде бы преодолеваем, но оно появляется снова. Оно есть! Кроме того, цель у нас получалась двойная. Я это осознал, как раз когда ребята уже уснули. Найти клад и — взять клад. А мы даже клада ещё не нашли. И что в итоге?

Только я сначала лежал и думал. Я полагал, что на нашем пути к кладу появляется некое препятствие, которое мы вроде бы преодолеваем, но оно появляется снова. Оно есть! Кроме того, цель у нас получалась двойная. Я это осознал, как раз когда ребята уже уснули. Найти клад и — взять клад. А мы даже клада ещё не нашли. И что в итоге?

«Мы вот найдём, — думал я, — и ничего не возьмём. Или найдём, возьмём и ничего не получим. Или найдём, возьмём и такого получим, что думать забудем о райских Ползуновских островах!»

А не надо было мне думать! Совсем!

Было жарко, тянуло в сон, и я наконец заснул. Тяжело, как дубовое бревно, погрузился в тёмную воду и исчез.

Утром болело всё.

Я перевёз ребят на конус выноса и вернулся.

И тут же полетела по Волге первая «Ракета», вышел из затона толкач, прилепился к сцепленным бортами баржам, стоявшим против Отар, медленно повёл их вниз, а ему навстречу явился белый теплоход. На гремячевском берегу с грохотом разгружал щебень из баржи подъёмный кран.