Владимир Евдокимов - Забытый берег

Надо всем нависал огромный горный склон Волги — от воды до самого верха в диких зарослях пышных кустов и деревьев.

Мы медленно пили чай у костра и ели лещей, которых с утра наловил Павел. Он сидел на бревне, спиной к Волге, лицом к горам, и задумчиво их разглядывал. Лицо круглое, кепка круглая, глаза круглые, серьёзные, а нос острый. Герой…

У противоположного, гремячевского берега с далеко разносившимся по воде грохотом устанавливалась баржа с щебнем. Буксир входил в затон. Снизу шёл сухогруз.

Я вздохнул и сказал:

— Витя, а давай мы Паше накостыляем?

— Горяч ты больно, — ответил Павел, — но я понял, что вы созрели.

Он отпил чаю, облизнул губы и сказал:

— Клад есть. Вон там.

И он свободной рукой показал на горы.

— Площадка, на которой он зарыт, известна, точное положение придётся определять. Что в кладе, я не знаю, — продолжил Павел. — Но мы в течение недели его достанем. Всё готово. Ну, мелочь осталась. Лопату насадить. Кайлу. Трудностей нет, кроме тех, которые на нас свалятся.

— Не понял! — запоздало встрял Виктор.

— Здесь коридор газопровода, — вздохнул Павел и испытующе оглядел нас, — есть смотритель. Они рыбаков не любят. При этом, чтобы не врать, придётся рыбу ловить по-настоящему. Копать будем в посадках, на горах. Там хозяин — лесник. Дальше пашня. Там бывает кто-то из совхоза. И на газопровод может заявиться проверка. Вы успеваете просекать ситуацию?

Волга, сцена у костра. Павел ставил спектакль. Я просекал.

— Поэтому: Виктор! Слава! Малейшая оплошность — и мы пропали.

— Ты брось страху нагонять! — сказал Виктор и пригладил волосы. — Хе! Мы же всё понимаем!

— Ничего вы не понимаете!

— Пошёл ты к чёрту! — не выдержал я. — Откуда ты знаешь про пашню? Мы там не были! Почему ты назвал Ползуново Ширваном?

— Почему?! Нас сверху как на ладони видно! И пусть, потому что мы рыбаки! Строжайшая маскировка! Мы…

— Командуй, — сказал я.

— Делать вот что. Сейчас, Слава, ты меня переправишь на конус выноса. Я поднимусь наверх и осмотрюсь. Заберёшь меня через… три часа. К тому времени у вас будет другое настроение.

Обойдя ближний остров на лодке, я причалил у верхнего основания треугольной площадки, возле древней ветлы. Здесь Павел дал мне инструкцию:

— Наберёшь воды из ручья, вернёшься. Заглянешь в палатку. В моей телогрейке лежит отчёт. Внимательнейшим образом, Слава, вы с Виктором прочтёте то, что там написано. Подготовите вопросы. Ты меня понял?

И он напрямик отправился в густые кусты, исчез, но через мгновение я увидел его на гребне, образованном оврагом и волжским склоном. Паша размеренно поднимался и скоро скрылся за молодыми сосенками.

А я по ручью прошёл в овраг и опешил: его склоны раздвигались и высоко уходили в стороны. Впереди, за татарником, ивами и берёзками открылось огромное, как будто скалистое ущелье. Крутой склон слева от меня был в тени, а справа сиял пыльной белизной. По склону ступенями застыл грунт, на ступенях росли берёзки. Такого я и представить не мог!

Затерянный мир.

Отчёт мы с Виктором прочли дважды. Не верилось, но разорвать логическую цепь исследований не получалось. Хотя все её звенья были двусмысленные.

Потом смотрели «Разъяснение». Я его усваивал, а Виктору показалось неинтересным читать про сорок пятый год и советских пленных, которых лейтенант Богданов вёл в Советский Союз через Южную Польшу. Он пробежал листки глазами и отправился купаться.

— Всё, Слава, — сказал мокрый Виктор, когда вернулся с Волги. — Не отвертеться. Хе! Будем искать клад.

— Будем, — согласился я, — а если найдём?

— Поделим.

— А государство?

— Со второго января девяносто второго года, Слава, о государстве не думай. Цены отпущены.

— Как скажешь… А что такое кау-гау?

— Хе. — Виктор вспушил волосы и посмотрел на горы.

Потом он отправился на волжский берег кидать блесну, а я — за Павлом.

На конусе выноса Павел сидел под толстой ветлой, подложив под себя кеды. Рядом, на щебне, сушились стельки и носки. Вытянув ноги, он грел толстые ступни у маленького костерка. Глаза прятались под козырьком кепки. С тонкого соснового ствола он неторопливо, длинными полосками снимал кору. Черенок строгал. Рядом лежал уже оструганный. Ну да — для лопаты и кайлы.

— Паша, отчёт изучен. Вопросы потом, а сейчас я тоже хочу наверх подняться.

— Созрел? Ну, посмотри, — разрешил Павел. — Только на газопроводе люди. Меня не видели.

Вдоль ручья я вышел к тропе и стал взбираться вверх. С деревьев и кустов сыпались козявки, букашки, жучки, вдруг ужалил кто-то в плечо, оказалось — муравей. Я взмок, когда выбрался наверх. А когда оглянулся, то у меня и колени задрожали. Неподалёку от толстой разлапистой сосны я сел на край волжского склона, круто уходившего вниз, в густой лес. Такого я раньше не видел!