Содзи Симада - Двойник с лунной дамбы

В рощице я вдруг сообразил: что-то не так. Странное ощущение. Чего-то недоставало. Я шел с пустыми руками. Сумка! Ее нет! Где я мог ее оставить?

Я присел на корточки, чтобы успокоиться. Точно! Я положил ее на землю, когда подобрал штырь. По сумке сразу определят владельца. Вдруг ее уже кто-то забрал? Какой же я кретин! Бросился туда, где нашел эту железяку, и – о, чудо! – сумка оказалась на месте. Я быстро схватил ее, опустил на дно перепачканный кровью нож и, сам того не замечая, пустился бегом. Совсем голову потерял.

Через несколько минут я почувствовал дрожь в ногах и перешел на шаг, еле передвигая ноги. Вот что значит – убить человека… Постепенно успокоился. Осмотрел одежду; крови на ней не заметил, хотя было темно. Можно не переодеваться. Надел очки, и тут же пошел легкий снежок. Душа пела: «Дело сделано!» О следах я и думать забыл.

Пройдя, пошатываясь, еще немного, я помрачнел. Чувство было такое, что душа наполовину мертва. Даже больше, чем наполовину. Я стал убийцей – и поэтому больше не могу считаться честным человеком. Ощущение было такое, словно я блуждаю где-то в незнакомых чужих краях. От отчаяния, ужаса и холода меня била дрожь. Дальше я идти не мог и присел на обочине на корточки, обхватив себя руками.

Прошло некоторое время, я успокоился. Встал и пошел дальше. Быстро же я управился с Ямаути. За пару минут. Прекрасный результат для любителя. Однако все получилось слишком просто. Скорее всего, Ямаути не понял, из-за чего умер. Но справился бы я с ним, если б сообщил, почему пришел его убивать? Не уверен. Судя по всему, он не раз становился участником кровавых стычек, я на его фоне – сосунок. Так что выбора у меня не было.

Я решил посчитать, сколько денег мне досталось. Четыреста семьдесят тысяч. Несколько купюр были запачканы кровью. Странное чувство. Это плата за грязную работу, которую я только что выполнил… И я заплакал, не раскаиваясь и ни о чем не жалея.

Я добирался до станции три часа. По пути мне встретились несколько человек, но вряд ли кто из них успел разглядеть мое лицо – все-таки шел снег, да и темно было. Без зонтика, когда снег в лицо, и глаз-то нормально не откроешь. Я чувствовал чудовищную усталость. Пару раз упал, поскользнувшись на снегу.

То, что я увидел на станции, меня удивило. Полчетвертого утра, а народу полно. Из-за Нового года, наверное. При ярком свете я еще раз проверил одежду – нет ли крови. Снял джемпер, захотел убедиться, что на спине тоже нет подозрительных пятен. Во всяком случае, невооруженным глазом ничего разглядеть не удалось. Что ни говори, а день я выбрал удачный. Смешавшись с толпой, прошел через турникет. Когда мать, жена и сестра Ямаути в шесть часов вернутся домой, меня в этом городке уже не будет, думал я, садясь в поезд, отправлявшийся в пять минут пятого. Тот самый, на котором я возвращался из первой поездки в Хиёси.

В тепле вагона я снова почувствовал себя человеком. Смотрел в окно на светлеющее небо, и то, что произошло несколько часов назад, казалось дурным сном. Избитое выражение, но у меня и в самом деле было такое ощущение. Будто не я это сделал. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее становилось это чувство.

На следующий день и через день ни одна токийская газета не написала об убийстве в Хиёси. Но к ножу, лежавшему в сумке, прилипла черная кровь. Она говорила мне: «Это произошло на самом деле». Сколько я ни пытался ее оттереть, ничего не получилось.

6 января (пятница)

Сегодня я зашел в оружейный магазин в Сибуе. Ихара, видимо, уже знает об убийстве Котаро Ямаути. «Френд лоун», должно быть, уже возобновила работу после новогодних праздников.

Если Ихара сообразит, что убийство его компаньона связано с Тикако, он вполне может навести справки и узнать, что муж Тикако уволился с работы и съехал с квартиры. А я где-то обронил листок, на котором записал свой нынешний адрес. Очень может быть, что на старой квартире…

А раз так, то нельзя исключать, что Ихара со своими дружками из якудзы наведается ко мне по новому адресу. Сомнительно, что мне удастся отбиться от них с помощью одного только ножа. Будет куда спокойнее, если под рукой будет обрез. А дойдет до самоубийства, опять же обрез – самая подходящая штука. Раз – и готово.

В магазине мне сообщили, что ружье так просто не купишь. Требуются разные формальности – удостоверение личности, свидетельство о наличии специального сейфа для хранения и так далее. «Значит, сегодня не получится», – подумал я и направился к вокзалу. Но по пути меня догнал какой-то тип уголовного вида, который вроде бы отирался в магазине, когда я расспрашивал продавцов. «Братан, тебе что, обрез нужен?» – услышал я и кивнул в ответ. «Есть несколько штук. Старье, конечно, но один ствол – как молодой. Незарегистрированный, обрезан как надо, забирай и неси, никто внимания не обратит. Пушка не прицельная, конечно, так ведь это обрез, ему без нужды». «И сколько?» – спросил я. «Сотня. И без торга». – «Беру». – «Жди вон в том скверике. Через час буду». Риск – благородное дело. Деньги все равно краденые, обманет – так обманет, подумал я.