Содзи Симада - Двойник с лунной дамбы

– Ты специально за этим сюда пришел? – решил поинтересоваться Митараи.

– Я подумал, что это нужно сделать, – таким же мрачным голосом ответил Сюдзи Масико. Без очков, длинные тусклые волосы, неопрятная бородка. «И этот человек заварил всю эту кашу?» – думал я, глядя на стоявшего передо мной худощавого парня. Я уже ничего к нему не испытывал: ни враждебности, ни уважения. Кроме усталости, у меня вообще не было никаких чувств. И в этом незваном госте чувствовалась та же усталость.

– Можно узнать, как вас зовут? – спросил Масико, обращаясь к моему приятелю.

– Киёси Митараи, – ответил тот.

– Киёси Митараи… Хорошо, я запомню. Тогда позвольте…

Масико повернулся и направился к двери, которая оставалась приоткрытой.

– Подожди минутку, – окликнул его Митараи.

Масико обернулся и быстро проговорил:

– Вы можете делать что угодно. Но у вас больше нет доказательств.

– Мне так не кажется, и решать это буду не я. Послушайте, Сюдзи Масико… или, может, быть, Кэйсукэ Исикава?

Сюдзи бросил быстрый взгляд в мою сторону. Я медленно покачал головой.

– Не хочу изображать из себя полицейского, но все-таки хотел бы с тобой поговорить, – продолжал Митараи.

– А я вот совсем не расположен, – сказал Масико на прощание и отворил дверь.

– Всего одно слово. Как настроение? – бросил Митараи вслед уходящему, не желая отставать. Тот остановился. – Злишься на меня?

Масико обернулся к нам – похоже, раздумал уходить.

– Я не злюсь на Рёко. Поэтому не злюсь и на вас.

– Ну-ну.

– Я лишь хотел узнать, как ваше имя. Только и всего.

– Какая честь! А можно спросить? Когда у тебя день рождения?

– Восемнадцатое ноября тысяча девятьсот пятьдесят первого года, – помолчав, ответил Сюдзи Масико.

– Вот как? Просто хотел уточнить. Давай так: ты запомнишь мое имя, я – твой день рождения… Что будешь делать дальше?

– Да ничего особенного. Умирать ведь – сразу не умрешь, тоже дело хлопотное. Буду жить обыкновенно, день за днем.

Масико снова повернул к выходу. Митараи быстро опередил его и, как дворецкий, провожающий важную персону, почтительно распахнул перед ним дверь.

– Может, еще увидимся, Масико-кун, – держась за дверную ручку, сказал он таким тоном, будто обращался к дорогому другу.

– Мне бы этого не хотелось, – сухо бросил Масико и сделал еще шаг к двери. Но вдруг остановился и снова взглянул на Митараи. – Вы спрашивали, какое у меня настроение?

Тот кивнул.

– Я по жизни – человек невезучий, от макушки до кончиков ногтей. На меня все шишки валятся. Что-то вроде собаки, если хотите, на которой кишат блохи. Все время приходится чесаться задней лапой. Но если все блохи куда-то денутся, я забуду о том, что я собака.

Сюдзи Масико криво усмехнулся – видимо, над самим собой – и вышел в коридор, где был набросан разный мусор. Митараи прикрыл за ним дверь.

Я взял лежавший рядом конверт, оставленный Сюдзи Масико. Вряд ли ему хотелось сюда идти, но он все-таки явился. Что же он мне написал?

Я раскрыл конверт и вынул несколько листков почтовой бумаги.

«Дорогой Кэйсукэ» – увидел я маленькие аккуратные иероглифы. Знакомый милый почерк Рёко. Это было ее письмо, не Масико.

Дорогой Кэйсукэ!

Я тебя обманула. Ты потерял память, и был план использовать тебя, чтобы убить нашего бессердечного папашу. Придумал его мой старший брат, а я ему подпевала.

Наш отец в самом деле человек страшный. Переехав в Токио, он заработал много денег. Несмотря на семью – маму, братьев и меня, – у него постоянно жили какие-то девицы, а то, бывало, и две сразу. Для них даже сделали отдельный вход.

Девицы, естественно, мечтали о том, чтобы выжить из дома «посторонних», и при каждом удобном случае поднимали крик, начинали рыдать и жаловаться отцу. В памяти о том времени, когда я была девчонкой, остались пронзительные крики девиц и хмурое лицо матери.

Отец легко распускал руки, даже когда был виноват. Мать оглохла на левое ухо – от его оплеухи лопнула барабанная перепонка.

Человек не должен убивать. Это против его природы. Сейчас, познав любовь, я никак не могу поверить, что однажды у меня появилась мысль убить человека, с которым я к тому же связана кровными узами. Это невозможно. Я думаю, что больше не способна никого полюбить. У меня больше ничего не осталось. Я все отдала тебе.

У меня есть брат, намного младше. Он – инвалид с задержкой психического развития. На его содержание и лечение нужны деньги. Ты ведь понимаешь такое. Надо было мне обо всем рассказать; слова уже были готовы сорваться с языка, но я так и не смогла их произнести. Сколько раз думала открыться перед тобой, разрушить этот ужасный план и во всем положиться на тебя…