Пола Хокинс - В тихом омуте

– На пути к побережью. А вы? Удалось что-нибудь узнать у Луизы?

Она не ответила, и я решил, что она не услышала мой вопрос.

– Луиза что-нибудь сказала про Лину?

– Э-э… нет, – неуверенно произнесла Эрин.

– В чем дело?

– Послушайте, мне надо с вами поговорить, но не по телефону…

– О чем? Это связано с Линой? Выкладывайте, Эрин, хватит темнить.

– Это может подождать. И не связано с Линой. Это…

– Черт возьми, если это не срочно, то зачем вы звоните?!

– Мне надо поговорить с вами, сразу как вы вернетесь в Бекфорд, – ответила она холодно и зло. – Это понятно? – И повесила трубку.

Дождь стал стихать, и я поехал быстрее по узкой извилистой дороге, зажатой с обеих сторон высокой живой изгородью. У меня снова появилось странное ощущение легкости, которое возникает на американских горках, когда адреналин зашкаливает. Я проскользнул в узкую каменную арку и устремился вниз, а потом снова взлетел на холм, и передо мной открылась маленькая бухта с качавшимися на волнах рыбацкими баркасами.

В деревне стояла тишина: судя по всему, ее обитателей распугала непогода. Это и был Крастер. Машина сбавила скорость, а я даже и не понял, что сам притормозил. Когда я остановился в парке, несколько пешеходов в теплых непромокаемых куртках устало пробирались через лужи. Я последовал за молодой парой, спешившей укрыться от дождя, и зашел в кафе, где группа пенсионеров коротала время за чаем. Я показал им фотографии Марка и Лины. Они их не видели, но ответили, что полчаса назад об этом же их спрашивал полицейский в форме.

На обратном пути я прошел мимо той самой коптильни, куда меня обещала сводить мама, чтобы попробовать копченой рыбы. Я попытался вспомнить ее лицо, но мне это в очередной раз не удалось. Наверное, мне хотелось почувствовать то разочарование, которое она испытала, когда я сказал, что не хочу сюда ехать. Мне хотелось ощутить боль – ее боль тогда и свою сейчас. Но воспоминания были слишком расплывчатыми.

Я проехал с полкилометра до Хоуика. Найти нужный дом оказалось нетрудно: он стоял на отшибе на краю обрыва и смотрел на море. Как и сообщалось, рядом оказался припаркован красный «Воксхолл». Багажник у него был открыт.

Я с трудом вылез из машины – от страха за Лину ноги не слушались. Один из полицейских ввел в курс дела: где искали и что нашли. Они связались с береговой охраной.

– Море довольно бурное, поэтому, если кто-то из них оказался в воде, его быстро отнесло от берега, причем довольно далеко, – сообщил он. – Мы не знаем, когда они сюда приехали, и… – Он подвел меня к багажнику. – Посмотрите сами. Похоже, в нем кого-то перевозили.

Он показал на пятно крови на коврике и след крови на заднем стекле. За замок зацепилась прядь светлых волос, точно таких же, как на кухне.

Полицейский показал, что еще удалось обнаружить: следы крови на столе, стене и ржавом гвозде. Я подвел ее, как подвел свою мать. Нет – ее мать. Я подвел ее, как подвел ее мать. Я снова ощутил, что теряю связь с реальностью. И тут услышал:

– Сэр? Мы только что получили сообщение. Позвонил хозяин магазина из соседней деревни. Говорит, у них там девушка, мокрая насквозь, со следами побоев. Не знает, где находится, и просит связаться с полицией.

Она сидела на скамейке возле магазина, запрокинув голову и закрыв глаза. На ее плечи была накинута темно-зеленая куртка, слишком большая для нее. Услышав скрип тормозов подъехавшей машины, она открыла глаза.

– Лина! – Я выскочил из машины и бросился к ней. – Лина!

Лицо у нее было мертвенно-бледное, на щеке – пятно крови. Она ничего не сказала и снова откинулась на спинку скамейки, будто не узнала меня, будто видела впервые в жизни.

– Лина, это я! Лина! Все в порядке, это я.

Выражение ее лица не изменилось, увидев мою протянутую руку, она снова отшатнулась, и я понял: что-то не так. Она меня узнала, она не была в шоке и понимала, кто я. Она понимала, кто я, и боялась меня.

На меня вдруг отчетливо нахлынули воспоминания: однажды я видел точно такое выражение на лице ее матери, и один раз у Дженни, когда она везла меня домой. Не просто страха, а чего-то еще. Страха и непонимания, ужаса. Такое выражение я замечал и у себя, если случайно встречался взглядом со своим отражением в зеркале.

Джулс

Когда Никки ушла, я поднялась в твою комнату. Белье с кровати было снято. Я подошла к шкафу и взяла твое пальто из кашемира цвета карамели – мягкое и роскошное. Купить подобное я даже не мечтала. Я завернулась в него и все равно никак не могла согреться. Потом прилегла на кровать и долго лежала, не в силах пошевелиться, будто ждала, когда тепло дойдет до костей, кровь снова начнет циркулировать, а сердце забьется. Я ждала, что ты заговоришь со мной, но ты молчала.