Александр Фишман - Мертвые головы

— Чушь собачья!

— Чушь, да? А вот послушай… — Витяша подскочил к книжному шкафу, где Мамочка держала книги для девочек, скучающих в ожидании вызова (впрочем совершенно невостребованно), взял одну из них и вернулся на место. — Вот. "Преступление и наказание" часть вторая, глава шестая. Когда Разумихин зовет Раскольникова к себе в гости, "на чаишко". Ага, вот: " — Да ведь этак вы себя, пожалуй, кому-нибудь бить позволите, господин Разумихин, из удовольствия благодетельствовать.

— Кого? Меня! За одну фантазию нос отвинчу! Дом Починкова, нумер сорок семь, в квартире чиновника Бабушкина…

— Не приду, Разумихин! — Раскольников повернулся и пошел прочь.

— Об заклад, что придешь! — крикнул ему вдогонку Разумихин. — Иначе ты… иначе знать тебя не хочу! Постой, гей! Заметов там?

— Там.

— Ну, что скажешь? — кончив читать, спросил Витяша, победно сверкнув очками. — Прямо в тексте! Толстый намек…

— Какой еще намек? — пожал плечами Хлебосолов. — Ерунда…

— Как же, а вот это: "Постой, гей!" он его конкретно геем назвал! На, убедись, если не веришь. На, почитай, почитай…

— "Гей" в смысле "эй", а не в смысле гомик, игнорируя протянутую книгу, произнес Кирилл. — Ты так и Гей — Люссака в "голубые" запишешь.

— Ну-ка! — Мишаня потянулся через стол и взял книгу, которую Витяша все еще протягивал Кириллу. — Где тут? Точно: "Постой, гей!" о чем еще спорить!

— Это тебе так хочется думать, что "гей" в смысле "эй". Гомофобский приемчик! — продолжал гнуть свое Витяша. — А ведь Федор Михайлович…

— Вот только про него не надо! — сделал предостерегающий жест Хлебосолов.

— А что? Недаром у писателя всю жизнь с женщинами не ладилось. В первую брачную ночь с Исаевой у него вообще эпилептический припадок случился. Это, кстати, в Барнауле было, когда молодые ехали из Кузнецка в Семипалатинск.

— Ладно, хватит, — махнул рукой Кирилл, радуясь, что здесь нет Авдея: тот бы такую словесную бучу затеял — не остановишь.

— Ты, Кир, хоть и филолог, но против Витяши жидковат, — хмыкнул Мишаня.

— Да ну вас, смените пластинку, — произнес Хлебосолов, одновременно удерживая Петра, чтобы он не подлил себе еще водки.

— Девочки, давайте завтра не будем работать. В честь траура, — предложила Диана.

Ее почин не нашел отклика в душах соратниц. Промолчала и Мамочка…

Митя, сославшись на недомогание, ушел первым. Поминки потихоньку начали сворачиваться, половина грязной посуды уже была отнесена на кухню.

— Послушайте… — Петр тяжело поднялся со стула. С протезом это и так было нелегко сделать, да еще он изрядно нагрузился. Ему все-таки удалось увернуться от дружеских сдерживаний Хлебосолова, и стопка в его руке была полна до краев. Все выжидательно уставились на говорящего. — Послушайте… повторил он. — Вот мы здесь пьем, да… Скорбим, да…

— Пусть им земля будет пухом…

— Погоди, Мамочка, не перебивай. Я не о том, это само собой. Я о другом. Я вот о чем: кто же убил наших девчонок?!

Петр произнес эти слова таким тоном, что у всех мороз пробежал по коже.

— Бандюги какие-то, — произнесла Татьяна, глядя в стол. — Их сейчас развелось на каждом шагу. И жизнь человеческая для них…

— Все не так просто… — многозначительно произнес Петр и обвел всех тяжелым взглядом. — Все совсем не так просто…

— Что ты имеешь в виду? — с непривычно серьезным видом спросил Витяша.

— А хотя бы… Впрочем, нет, потом… Не сейчас… Но убийца должен быть отомщен! Иначе… Иначе будет неправильно! И пока я ему не отомщу, не будет мне покоя! И вам не будет! — глаза Петра заблестели от подступивших слез. — Ну, за Аллу! — неожиданно закончил он и опрокинул в рот стопку.

— И за Иру! — добавила Мамочка, и все выпили.

— Я пойду вызову такси, — поднялся из-за стола Хлебосолов.

— Вызывай шесть машин, а здесь разберемся, кто с кем поедет.

— Хорошо.

— Ты сначала Петра довези, видишь, какой он, сам не доедет.

— Само собой. Мамочка, не волнуйся. Доставлю в лучшем виде…

По пути завезли двух девочек и лишь потом поехали к Петру. Кирилл, велев таксисту подождать, повел изрядно хмельного Петра до квартиры.

— Ты это… Кирюха…

— Все нормально. Петь. Пойдем, пойдем. Перебирай ноженьками…

— А у меня только одна… ноженька… Как же ею перебирать?..

— Гляди, какой юморист! Давай-давай-давай… Ступенька… Так, молодец…

— Это ерунда… Первый этаж — не девятый… Это даже я могу… Хоть и калека…

— Вот и отлично.

— Ты это… Кирюха…

— Эту фразу я уже слышал. Ты или вспоминай, что хотел сказать, или не мучайся, завтра вспомнишь и скажешь, никуда не убежит. Так, еще немного…