Александр Фишман - Доставить и выжить

Смерть была рядом. Мужчина в замшевой куртке ощущал это всем своим существом. В поезде было полно людей, за окнами лежала родная страна, брючной пояс оттягивала кобура с "Макаровым", но это ничего не меняло.

Смерть была рядом. И на сей раз эта холодная дама надела свою самую любимую одежду — тогу неотвратимости.

Мужчина усмехнулся, пытаясь мысленно приободрить себя, разогнать холодок липкого страха, трогающего спину, сжимающего грудь, ослабляющего мышцы ног. Затем он, как когда-то его учили лучшие в Союзе психологи, сделал несколько дыхательных упражнений. Уже в третий раз за последние полтора часа.

Это немного успокаивало. Во всяком случае, мужчина не потерял способности думать и не ударился в панику.

В конце концов, риск являлся неотъемлемой частью его работы.

Выглядел мужчина на сорок, хотя в действительности ему уже исполнилось сорок пять. Был он среднего роста, смугл, темноволос, с тонкими чертами лица. Его одинаково можно было принять за южно-земельного русака, гуцула, румына или португальца. Или за представителя еще какого-либо народа, обитающего в обильно ласкаемых солнцем краях.

Это обстоятельство в свое время сыграло не последнюю роль в том, что его, выпускника Воронежского пединститута, пригласили на работу в Контору. Сначала, конечно, "спецобучение", а уж потом, в семьдесят шестом — Первое Главное управление КГБ СССР. Та самая фирма, которую потом преобразовали в Службу внешней разведки — СВР. И где ему не нашлось места.

Всю службу в Конторе он занимался исключительно тем же, что делал и в настоящий момент — был курьером. Отвез, привез — свободен…

Лингвистическая специализация — португальский и арабский языки. Мотаться приходилось по всему свету. "Работал" в основном под португальца. Иногда под бразильца. Однажды, в Швейцарии, выдавал себя за инженера-электрика из Мозамбика. Это же надо было такую "легенду" придумать! Но начальству видней. Первая половина восьмидесятых, благостное время. Сеть советской агентуры, накинутая на весь Земной Шар, просто поражала своей прочностью.

Вот и тогда, в Берне, когда его стали проверять, официальные источники в Мапуту подтвердили: да, инженер Алвару Кармана работает на Кабора-Басской ГЭС ведущим специалистом. И фото прислали, все честь по чести. Само собой, его подлинное изображение. А что еще можно было ожидать, когда в Народной Республике Мозамбик стояла у власти братская КПСС Партия ФРЕЛИМО, а между СССР и НРМ была подписана и успешно выполнялась в одностороннем порядке Программа экономического и технического сотрудничества на 1981-90 гг.?

А может быть, все дело было в том, что проверяли его не швейцарские спецслужбы, а нанятые банком детективы? Что же, и это не исключается. Главное, что в тот раз он не боялся. Это была его рядовая, Бог весть какая по счету командировка. И кроме обычного в таких случаях состояния повышенной напряженности, ничто не терзало душу Луиса.

Луис. К этому псевдо он привык больше, чем к собственному имени. У всех его коллег, работавших за "бугром", были иностранные оперативные псевдонимы: Курт, Анре, Дональд, Свен, Педро… Конечно, нелегалы, мерзнувшие на "холоде", — это особая статья, элита разведки. Судьба курьера полегче, но и им порой доставалось.

Дважды за свою карьеру Луис испытывал страх, подобный сегодняшнему. Дважды. И оба раза это было в чужих странах.

В португальском городе Опорто, куда он прибыл из Греции под видом бразильского судовладельца, Луис должен был передать контейнер получателю. Ни личность получателя, ни содержимое контейнера курьеру, естественно, не были известны. Передача произошла в условленном месте — одном из кафе в центре города, без сучка и задоринки. До момента, когда Луиса уже под видом болгарского моряка должен был забрать болгарский же рыболовный сейнер, оставалось еще около трех часов, и он решил посмотреть город, где был впервые.

Узкие портовые улочки, низкорослые домишки, небогато одетые жители — типичные окраины типичного приморского города. Луис сознательно ушел подальше от центра Опорто — и интересней, и вероятность слежки меньше. Солнце палило неимоверно, и он выпил в маленькой лавчонке стакан настоящего прохладного портвейна, продаваемого здесь же на розлив. Это было одно из его неписаных правил — пить в стране пребывания только национальные напитки, благо, его маршруты пролегали, в основном, по виноградным регионам. Соответственно, дома он предпочитал водку, а на Ближнем Востоке воздерживался от спиртного.