Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Я рад, что вы смогли приехать и посетить нас.

Гай очнулся и попытался собраться с мыслями. Это было нелегко.

— Это я вас благодарю. За вашу доброту к моей дочери.

— Она восхитительная девушка. Мы все очень любим Сугами.

— Я был очень обеспокоен, когда она исчезла. — Правило первое: «Никогда не признавать свою слабость». — Не то чтобы мы были очень близки. — Правило второе: «Не признавай своих ошибок».

«Что со мной случилось? Это же противник. Человек, который заменил Сильвии отца. — Гай изо всех сил старался вернуть чувство ревности и мести. Без них он ощущал себя будто голым. Он вглядывался в ясные голубые глаза, бесстрастное лицо. Впалые щеки. Тонкий заострившийся нос старика. — Так. Надо сосредоточиться на этом. Он дряхлый. Одной ногой в могиле. Но какова челюсть?! Челюсть солдата на лице монаха. Это как?» — Гай был в полном недоумении.

— Даже в самых сплоченных семьях молодые люди должны когда-то уйти. Это всегда болезненно.

Было что-то в Крейги, может быть полная его сосредоточенность на словах собеседника, что требовало ответа. Гай сказал:

— Болезненно — это еще мягко сказано.

— Эти раны могут быть излечены.

— Вы так думаете? Считаете, это возможно?

Сцепив руки, Гай подался вперед всем телом. И начал говорить. Потоки горьких воспоминаний лились из его уст. Реки сожаления. Море самооправдания. Он все говорил и говорил, и казалось, этому не будет конца. Гай слушал себя с невыразимым отвращением. Какой-то отвратительный черный понос. Его словно прорвало! Как будто он давно ждал, чтобы выплеснуть это из себя.

Когда наконец все закончилось, он был абсолютно обессилен. Гай посмотрел на Крейги, который сидел, опустив голову. Он пытался по выражению его лица понять, что думает о нем этот человек. Ему показалось, что на лице Крейги застыла сочувственная отчужденность, но так просто не могло быть. Тем более одновременно. Либо одно, либо другое. Гай просидел молча еще какое-то время, пока ему не показалось, что он уже слишком долго ждет ответа. Он изо всех сил напрягал свой ум и затем добавил в свое оправдание:

— Я дал ей всё.

Иэн Крейги сочувственно кивнул.

— Это понятно. Но, разумеется, недостаточно.

— Невозможно купить любовь, имеете в виду? Это уж точно. В противном случае не было бы так много одиноких миллионеров.

— Я имею в виду, что в конечном счете материальные вещи не могут принести удовлетворения, господин Гэмлин. В них нет жизни, если вы понимаете, о чем я.

Гай не понимал. Конечно же, вещи, приобретения существуют для того, чтобы ими пользовались, и все это видели. Как же еще люди могут понять, кто ты есть? И конечно, для начала существует необходимость в крове, еде и одежде. Он и высказался в этом духе.

— Так-то оно так. Но есть четвертая большая потребность, которую мы по непониманию игнорируем. И это потребность в опьянении. — Крейги улыбнулся, объясняя Гаю значение слова в данном контексте. — Я имею в виду эмоциональный и духовный подъем. Иногда мы находим его в играх. Слышим его в музыке…

— Я понял. — Гай вспомнил наполненные людьми городские ульи. Жесткие уроки возмужания. Прокуренные комнаты общежитий, ежеминутное ожидание удара в спину. Это опьяняло более чем. — Но я не вижу, как здесь… — и Гай раскинул руки, — что-то может опьянять.

— Здесь мы предаемся молитвам. И стремимся к добру.

Тревожный намек на иронию. Гай не любил иронию, рассматривая ее в качестве оружия, необходимого только наглому слабаку.

— Вы говорите так, будто не относитесь к этому всерьез.

— Я отношусь серьезно. Но люди нет. По крайней мере, я таких встречал мало.

Гай вдруг почувствовал холод, как будто источник тепла и покоя резко убрали. Неужели его вера в то, что он изливал свою печаль чуткой и восприимчивой натуре, было не более чем иллюзией? Гай почувствовал себя обиженным. Даже обманутым.

— Стремление к добру? Я не совсем понимаю.

— Конечно, абстрактные существительные — вещь трудная. И опасная. Мне кажется, самым простым образом это можно объяснить так. Когда ты действительно веришь, что какая-то вещь существует, и ты способен до нее дотянуться, почувствовать, что это такое, ты уже не сможешь от нее отступиться.

Гай подумал о своей всепоглощающей любви и все понял до конца.

— Мы проводим большую часть нашего времени здесь, отстранившись от внешнего мира, падаем, поднимаемся и вновь падаем — и вновь поднимаемся.

— И это стремление к добру… то, за чем гонится Сильвия, да?