Кэролайн Грэм - Смерть под маской

Гай вошел. Кухня была большая, квадратная, с низким потолком. Кафель и раковина были старые и потрескавшиеся, длинная чугунная плита тоже старая, но рядом более современная, газовая. Сугами занималась приготовлением чая. С блюда из соломки она взяла несколько веточек мяты, опустила в чайник и залила кипятком. «Гадость, только бы не для меня», — подумал Гай, но тут же страстно захотел, чтобы чай был предложен именно ему.

Она направилась к стойке, где висели ножи, выбрала нужный и стала крошить большой комок чего-то блестящего и липкого. Ее отец, который совсем недавно изучал документацию по наркотикам, подумал, что это очень напоминает сырую коноплю.

— Что это?

— Рамбутан [22] Рамбутан — плодовое тропическое растение из Юго-Восточной Азии. .

— А-а…

Она принялась перекладывать все на поднос. Ясно. Значит, все это для кого-то другого. Теперь она в любую секунду может взять поднос и исчезнуть, и он, возможно, больше никогда ее не увидит. Гай вглядывался в ее безмятежное лицо, надеясь увидеть хоть тень какого-либо чувства. Как ей удается сохранять спокойствие? Неужели она не понимает, насколько важна эта встреча для них обоих? Он ожидал чего угодно, но только не этого. Она держит себя как чужая. Его дочь. Чужая.

Что, если ее подвергли социально-психологической обработке? Может, здесь штаб некой секты? Этим объясняются все эти разлетающиеся тряпки, идиотские колокольчики и красный порошок на проборе. Гай, который понятия не имел, что такое реинкарнация, был категорически против всяких изменений, в том числе и изменений в котировке ценных бумаг, если они происходили без согласования с его персоной.

Он отметил, с каким благоговением она относится к каждому предмету, помещаемому ею на поднос. Движения ее были размеренны и сосредоточенны, каждый свой жест она сопровождала кивком головы, будто читала про себя заученную инструкцию. Эта бесстрастность начала действовать на нервы Гаю. Ему хотелось любой ценой добиться от нее хоть какой-то живой реакции, хотя он понимал, что это чрезвычайно рискованно. Ему не приходило в голову, что само его присутствие может внушать ей страх.

— Здесь красиво, Сильвия…

— Да. Я здесь счастлива.

— Я рад, я так рад за тебя, Сильвия! — воскликнул он дрогнувшим голосом. И увидел, как она вся сжалась. — Но почему именно здесь? Что тут такого особенного? — спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал более спокойно.

— Здесь я обрела покой, — с этими словами она указала на старую плиту, шкафы и кухонные полки. — И нашла людей, которым я небезразлична.

Гай принял этот удар безропотно, хотя остался в полном недоумении.

Он видел, что она говорит искренне или же полагает, что так оно и есть. Отсюда это лишенное всякой живости лицо, эти плавные движения, эти смиренные поклоны. Смирения Гай не выносил, он знал, куда бы он засунул это смирение, будь его воля, — в задницу.

Все тем же бесплотным, шелестящим голосом она продолжала:

— И когда Учитель сказал, что следует тебя пригласить, мы все вместе это обсудили и решили, что день рождения как нельзя лучше для этого подходит.

Этот второй удар, нанесенный, казалось бы, между прочим, поразил Гая гораздо сильнее. Сказать по правде, он его просто оглушил. Выходит, это не она сама пригласила его. Оказывается, идея исходила от кучки заботливых и хлопотливых торгующих миром и покоем психов. Оказывается, он здесь по их милостивому соизволению! Его жгла уязвленная гордость. И зависть. Его инстинктивным желанием было ответить тем же. Сделать ей больно.

— Думаю, это все быстро у тебя пройдет.

— Что?

— Все эти песенки про мир и покой тебе наскучат.

— Нет, ни за что.

— Ты еще слишком молода. Многого не понимаешь.

— Я старше, чем тебе кажется.

В ее словах было столько горечи, что он снова вздрогнул, как будто его ударили. Он заглянул ей в глаза. Пропасти между ними больше не было. Сам воздух, казалось, стал плотным от скопившихся эмоций. Упущенные возможности, ушедшие в прошлое поступки и жесты, неспетые детские песенки… Он невольно подался всем телом навстречу ей, и она отшатнулась.

— Сильвия, прости, прости меня! Поверь, мне так жаль! Поверь, Сильвия!

— Ну зачем, зачем ты только явился сюда? Зачем? — от ее спокойствия не осталось и следа. Глаза были полны слез.

— Я получил письмо…

— Знаю, но к чему было приезжать так рано? Почему ты не приехал, как тебя просили, прямо к половине восьмого?!

— Я же тебе сказал. Я хотел…