Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Баркуорт-Гарденс, двадцать восемь. Запомнить легко, мне как раз столько лет.

— Вы говорили, что в день смерти дяди до полудня прождали его звонка. Вы были один?

— Не все время. В половине одиннадцатого Ноэлин, это моя соседка, девушка из Австралии, пригласила меня выпить с ней кофе. Телефон на площадке, и она оставила дверь открытой. А почему вы спрашиваете?

Но у Барнаби был готов уже следующий вопрос:

— Что вы собираетесь делать теперь, когда раскрыто ваше настоящее имя?

— Ну отчего же оно обязательно должно быть раскрыто?! — воскликнул с вызовом Эндрю, глядя в их недоумевающие физиономии. — У нас там нет ни газет, ни телевизоров, ни радио.

— Неужели вы не понимаете? Новости разносятся как ветер. О вас будут трубить во всех новостях, газеты расклеивают на стендах, их совсем необязательно покупать.

— Сегодня утром я был в деревне и ничего такого не заметил. Это же новость-однодневка, завтра никто про нее и не вспомнит. Я буду сидеть тихо и надеяться на лучшее.

— Теперь в любую минуту ваш тюдоровский особнячок может оказаться в осаде представителей четвертой власти. Это же не шутки — один человек убит, другой — и не кто-нибудь, а великий Гэмлин, — неожиданно скончался. Не станете же вы им говорить, что вы — Кристофер Уэйнрайт?

— Черт! Похоже, вы правы. Кроме того, возможно, Трикси видела новости. И если вернется…

— Вернется? В каком смысле «вернется»?

— Она сбежала.

— Как сбежала?

— Мы обнаружили это незадолго до ланча.

— Почему, черт возьми, вы не поставили нас в известность?

— Но в этом нет ничего подозрительного. Она уехала по собственному желанию, никто ее не выгонял. И вещи забрала.

— Это не вам решать, есть тут что-то подозрительное или нет! — сорвался на крик Барнаби. — Вам всем было велено не уезжать никуда, не известив полицию!

— Но ведь она тут вовсе ни при чем…

— Она свидетель по делу об убийстве, мистер Картер. И потенциальный подозреваемый.

— Подозреваемый? Но как же… Я думал…

— Дело все еще не раскрыто.

По лицу Эндрю инспектор видел, как тот постепенно осознает, что сие означает для них всех, и для него в частности.

— Я должен срочно увезти оттуда Сильвию. Скажу ей все как есть. Она поймет, почему мне пришлось лгать и притворяться, — произнес он, но в его голосе не было уверенности. — Мне все равно, что подумают остальные.

— Это будет глупо и безответственно с вашей стороны. Поймите, если ваши подозрения насчет смерти вашего дяди оправданы, а меня теперь отнюдь не удивит, если так оно и есть, то это означает, что кто-то в Поместье убил не одного человека, а двух. И этот (или эти) кто-то, поверьте мне, ничуть не поколеблется, если сочтет нужным убить еще и третьего.

— Но зачем кому-то убивать меня? Я ведь ничего не узнал.

— Тогда самое разумное — сделать все, чтобы этот факт стал общеизвестным, и соблюдать максимальную осмотрительность.

На кухне Биверсы наводили порядок после ланча. Хизер мыла и вытирала посуду, Кен (два притопа — передых, три притопа — вдох!) пытался расставлять ее по местам.

— Ох, как подумаю, сколько у нас капустной запеканки осталось! — сварливо сказала Хизер.

— Надеюсь, ты ее не выкинула?! — ужаснулся Кен, считавший, что выкидывать любые остатки — это смертный грех. Абсолютно все, включая собранное пылесосом, шло для насыщения компостной кучи, которая в «Золотой лошади» приобрела чуть ли не статус святыни. Ее рыхлили, ее увлажняли, ее перекапывали, сгребали с боков к середине и деликатно трамбовали с помощью облаченных в резиновые сапоги ног Арно. Черви были при этом в большом почете, и многие из этих благородных «люмбрикусов» [51] Lumbricus — один из видов дождевых червей. , тихо-мирно занимавшихся своими обычными делами, внезапно обнаруживали, что вместо родной твердой почвы под ними пустота, за которой следовало приземление на яичную скорлупу.

— Глупый! Мы можем разогреть эту запеканку к ужину и подать как гарнир.

Она насыпала в раковину экологически чистый порошок. Жидкость тут тоже не пропадала. Вся вода (исключая ту, что из унитазов) по хитроумной системе труб и шлангов направлялась на участок, где взращивались овощи и травы, которые вели себя крайне неблагодарно: корни гнили, зелень покрывалась пятнами.

— Ой, аккуратнее! Дай лучше я, — крикнула Хизер.

Кен, который пытался поставить тарелки на полку, едва не упал.

— Тысяча извинений, — сказал он, — сегодня земное притяжение особенно сильно дает о себе знать.