Кэролайн Грэм - Смерть под маской

— Зачем он вдруг захотел меня видеть?

— Этого я вам сказать не могу, сэр.

— Вы наверняка можете сказать, только не желаете.

Но Трой на провокации не поддавался. Он и намеком не показал свое глубокое удовольствие от того, что сейчас рядом с ним сидит и дрожит представитель ненавистного ему влиятельного слоя общества и что этим дрожащим и робеющим перед ним оказался именно Уэйнрайт. Трой с первого взгляда невзлюбил его и про себя назвал наглым ублюдком. Правда, сержант был склонен называть так каждого, кто не растекался лужей при виде его полицейского удостоверения.

— Вероятно, это по поводу убийства?

— Очень возможно, мистер Уэйнрайт. — Трой едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Особенно приятно было называть его, как это было принято при официальном допросе, «мистером». Пускай поежится! Он был так доволен, что, лихо разворачиваясь на повороте к участку, повторил «мистера» еще раз:

— Теперь уже недолго, мистер Уэйнрайт, максимум пять минут.

Старший инспектор сидел за своим рабочим столом и внимательно просматривал материалы дела, когда «Орион» промчался мимо его окна и, описав кривую, со скрежетом замер в сантиметре от стены здания. Барнаби позвонил насчет трех чашек кофе. Их принесли одновременно с появлением Троя и Уэйнрайта.

Кристофер сразу сел. Он казался еще бледнее обычного, потому как, видимо, был уверен, что минуту назад чудом избежал многочисленных порезов лица от разбитого лобового стекла.

— По какому поводу вы хотели меня видеть? — спросил Кристофер. Он взял кофе, одним глотком опустошил чашку и снова заговорил: — Не возражаете, если я закурю? У нас в «Золотой лошади» на это смотрят косо.

К неодобрению Троя, хотя на стенке ясно было написано «не курить», Барнаби сказал этому прощелыге «валяйте». «Посмотрел бы я, что бы случилось, если я вот так бы взял и закурил. Мне бы об этом напоминали до самой пенсии, да еще по многу раз за день».

Кристофер вынул пачку сигарет «Житан» и предложил собеседникам. Оба отказались, хотя Трой сделал это с заметным усилием. Сигарета была зажжена, первая глубокая затяжка сделана, вопрос задан вторично.

— Как я понимаю, вы еще не видели сегодняшних газет?

— Нам не положено их читать. Избыточное количество внешних раздражителей мешает переходу на более высокий астральный уровень.

Барнаби был уверен, что не ошибся: в тоне Кристофера чувствовался сарказм.

— Вчера состоялось бракосочетание Поппи Левайн, — нейтрально сообщил он.

— Снова? Спасибо, конечно, за информацию, но наверняка это можно было сделать по телефону.

— Странное тут, видите ли, совпадение. Жених, как и вы, тоже телеоператор, — продолжал Барнаби, протягивая ему сложенную вчетверо газету.

— Что тут странного? Мы не принадлежим к исчезающим видам живых существ, — сказал Уэйнрайт. Он взглянул на газетную фотографию. — Что за отвратительный наряд… — начал он, но вдруг осекся.

Барнаби успел подхватить газету прежде, чем она опрокинула кофейную чашку. Долгая пауза. И Кристофер сказал:

— Вот черт!

— Не иначе, как он самый, — отозвался Барнаби и прочел вслух: — «Жених, который когда-то учился в Строу вместе с братом невесты, только что вернулся со съемок в Афганистане. После стремительного романа и бракосочетания в мэрии Челси счастливая пара вернулась в особняк, принадлежавший невесте, в Онслоу-Гарденс. В следующем месяце молодые отправятся на медовый месяц в Санта-Круз». Итак, — заключил Барнаби, бросая газету в мусорную корзину, — теперь мы знаем про Кристофера Уэйнрайта. Осталось узнать, однако, кто такой, черт возьми, вы сами?

Мужчина, сидевший напротив Барнаби, придавил в блюдце окурок, пошарил в кармане куртки, вытряс из пачки еще одну сигарету и произнес:

— Можно еще кофе?

«Тянет время, — подумал Трой, — известная тактика, только нас не проведешь». Сержант вышел за дверь, в дежурную часть. Одри говорила с кем-то по телефону, другая женщина в полицейской форме утешала проститутку, на чьи притворные слезы не купился бы даже малый ребенок, так что кофе пришлось заняться ему самолично. Даже при исполнении столь пустякового, казалось бы, действия, он умудрился всем своим видом красноречиво дать понять, что поручение ниже его достоинства.

Когда он вернулся, допрос все еще не сдвинулся с мертвой точки. Допрашиваемый смотрел куда-то поверх инспекторской головы и жевал сигарету. Барнаби сидел с ручкой в руке, готовясь записывать показания. Уэйнрайт взял чашку, помешал ложечкой, сделал глоток. Барнаби терпеливо ждал, пока чашка не опустеет, затем сказал: