Марина Серова - Преступление высшей пробы

— Обидно? — переспросила я, хотя и без того догадывалась, о чем речь.

— Да. — Ольга с вызовом посмотрела на меня. — Когда я видела, как Елена Григорьевна прыгает вокруг Саши, однажды на лестницу вслед за ним выскочила, кричала, чтобы шарф надел, а то простудится. А Саше уже двадцать лет, если не больше. А мой Матвейка такой маленький, и у него никаких бабушек нет. Теперь вот и дедушка умер…

Ольга была готова вот-вот снова разрыдаться, но ей удалось справиться с собой.

— Конечно, я понимаю, что это не оправдание, но…

— Не волнуйтесь, — заверила я девушку, — ваши показания ничуть не повредили Саше, он с самого начала был вне подозрений.

— Это хорошо, — равнодушно отозвалась Ольга. — А то знаете, было как-то не по себе. Ни за что ни про что оговорила парня…

Она ненадолго задумалась, потом пристально посмотрела на меня:

— Вы сказали, что ведете расследование убийства. Вы нашли того, кто это сделал?

Вопрос, заданный прямо в лоб, привел меня в некоторое замешательство. Покойный Митченко перед смертью умолял сделать все возможное, чтобы его внучка ничего не узнала. И я не собиралась нарушать волю покойного.

— Да, убийцу нашли. Вы его не знаете, — заявила я.

Собственно, не так уж я и погрешила против истины. Того Митченко, который совершал налеты на магазины, бросил на произвол судьбы жену и маленького ребенка, Ольга действительно не знала. Но девушку почему-то интересовала личность убийцы соседки. Возможно, мое удивление было неоправданным, как-никак погибшая приходилась бабушкой Матвейке, фактически родной человек, а не просто соседка.

— Кто-то из ее знакомых? — допытывалась Ольга.

— Да, один из ее давних знакомых, — ответила я и сейчас сказала чистую правду.

— Понятно. — Ольга опустила глаза. — Мы не всегда до конца знаем тех, с кем знакомы долгие годы.

От этих ее слов у меня по спине пробежал очень неприятный холодок.

Ольга невольно задела самое больное место, ведь и я была знакома с Еленой Григорьевной долгие годы. Как бы мне хотелось, чтобы мама Олега навсегда осталась в моей памяти милой доброй старушкой, с которой мы так славно беседовали за чашкой кофе в ее уютной гостиной. И знать ничего не хочу о той жестокой хладнокровной женщине, которая безжалостно бросила на произвол судьбы любящего ее человека, пусть тоже не отличавшегося высокими моральными принципами.

— Ну, мне пора, — заявила я с преувеличенной бодростью. — О похоронах не волнуйтесь, хлопоты и расходы я беру на себя.

— Ну что вы, мне так неудобно, — смущенно пробормотала Ольга. — И потом, он ведь мой дедушка. Я должна сама…

— Вы должны позаботиться о Матвейке, — улыбнулась я. — Ваш дедушка об этом просил. Он очень любил вас обоих.

Ольга кивнула с серьезным видом, и я поняла, что пора истерик осталась позади. Теперь ей предстояло привыкать к новой жизни и правильно выстраивать отношения с отцом Матвейки.

Я была уверена, что Ольга справится с этой непростой задачей. Несмотря на свою эмоциональность, она производила впечатление самостоятельной и вполне здравомыслящей молодой женщины.

Мне же пора было уходить, ведь до конца дня я собиралась успеть решить еще пару задач, и тоже очень непростых.

Оказавшись в машине, я вновь посмотрела на фотографию броши. Скоро приключения этой черной реликвии должны закончиться.

Я тешила себя мыслью, что это положит конец и тому злу, которое она порождала несколько последних десятилетий. Немало искалеченных судеб и смерть двух человек — это ли не достаточный трофей для рокового фамильного украшения? Хотя можно ли его считать таковым?

Однако кроме романтического ореола, у броши имелись характеристики вполне практического свойства. Мне удалось выяснить, что таких брошей было выпущено всего лишь десятка полтора на всю страну, тогда еще Советский Союз. То есть это был, что называется, штучный товар.

Возможно, это обстоятельство и в наши дни существенно повлияет на цену изделия, разумеется, в сторону ее увеличения. И может быть, именно поэтому Елена Григорьевна, опытный товаровед, так настойчиво стремилась заполучить эту брошь. Ведь среди похищенных изделий были вещицы, отличавшиеся не меньшей красотой — перстни, серьги, кулоны. Однако Елена Григорьевна предпочла замуровать эти сокровища на долгие годы, сделав исключение лишь для одного украшения с большим черным камнем.

И теперь я направлялась туда, где, по моему разумению, должна была осесть эта семейная реликвия.