Николай Стародымов - След мстителя

— Усек, — с готовностью подхватил Павлик. — Все, что знаю, все скажу.

Не расскажет, понял Харченко. Слишком ретиво отвечает. Значит, есть что скрывать. Тем не менее кивнул удовлетворенно:

— Это хорошо, умница. Тогда давай по порядочку. Что ты знаешь о тех, кто окружал Анну Валентиновну, из людей ее круга?

— Но вы их, думаю, не хуже меня знаете…

— Павлик, дружок, не пытайся думать, тебе это не идет. Да и в функции твои сейчас это не входит. Договорились?.. Я наших людей знаю с одной стороны, ты можешь знать с другой… Кроме того, в ее окружении могли оказаться не только те люди, которых я знаю… Меня интересуют все, кто крутился возле нее. Особенно в последнее время.

Павлик говорил много и бестолково. Александр постоянно задавал ему наводящие вопросы, возвращал к существу темы. Запомнил Харченко много, просмотрел несколько фотографий последнего времени, стараясь выудить, почувствовать, интуицией уловить зацепку. Но похоже было, Павлик и в самом деле мало чем мог помочь. Может быть, наверняка даже среди тех людей, кого он называл, были ее «боссы», но парень не сумел, да и не пытался этого понять. Он был просто любовником, находящимся на содержании у женщины, и даже не стремился стать ей другом, жить ее интересами…

— Ладно, хватит, живи. Пока, во всяком случае, — смилостивился Харченко. — Похоже, ты и в самом деле ни черта не знаешь… Только скажи на милость, Павлик, у тебя ведь только вчера подругу убили… А сегодня у тебя уже такая крутая гулянка…

Хозяин, обрадованный, что страшный гость собирается уходить, расслабился, разоткровенничался:

— А вы думаете, так уж просто и интересно жить с богатой стареющей бабой? Которая к тому же не желает мириться с тем, что она стареет, и считает, что, если она меня содержит, имеет право полностью подчинять меня себе… Вы знали Анну?

— Ну… Так, немного.

— Тогда можете считать, что не знали ее вообще. Она… она…

— Я понял.

Александру неприятно было глядеть на парня, и он скользнул глазами на трельяж. Там теснились коробочки с различной косметикой, флаконы духов, какие-то шкатулочки… Еще вчера она каких-то из этих вещей касалась, чем-то пудрилась, душилась… Волосы у нее там, на диване, пахли чудесно… Рядом находился этот щенок. Неужели ж ты не чувствовала, как он к тебе относится, милая? Ты же умная была… Как же ты рядом с собой это женственное ничтожество терпела?

— А что ж ты в таком случае не ушел от нее, коль она твою свободную личность подавляла?

Павлик цинично усмехнулся:

— А кто ж от полной кормушки уходит? С вечера немного да с утра разочек поработаешь, а потом делай что хочешь. Никаких забот и проблем. Она всем обеспечивала… Понятно, со временем я ей надоел бы, захотела бы от меня избавиться… Так я бы при расставании слезную сцену устроил бы и отступного еще получил немало.

— Хорошо устроился, — похоже, кривая усмешка напрочь прикипела к губам Александра. — Ну а сейчас ты как же?

— А что сейчас? Квартира приватизирована. Я здесь, пусть временно, прописан. Наследников и претендентов на нее нет. Так что, выходит, квартира моя. Деньги, валюта, еще кое-что имеется… Нет, не здесь, — спохватился Павлик. — Просто имеется…

— Не дрейфь, я тебя грабить не собираюсь, — успокоил его Харченко. — Не мой это профиль… В общем, устроился нормально… Ну-ну.

Павлику тон Александра не понравился. Он взглянул с беспокойством:

— Что-то не так?

— Послушай, парень, — как можно задушевнее произнес Харченко. — У меня есть подозреньице, что ты к убийству тоже руку приложил.

Рот Павлика раскрылся и захлопнулся, так и не выронив ни звука. Он сухо сглотнул. В глазах вновь всколыхнулся страх.

Либо он и впрямь ничего не знает, либо так умело притворяется. Хотя страх сам по себе уже хороший щит, способный надежно укрыть истинные чувства.

— Так вот и хочу я у тебя спросить, — негромко и ласково и от этого еще более зловеще проговорил Харченко. — Если ты об убийстве хоть что-нибудь знаешь, лучше скажи честно и прямо…

— Я не…

— Молчать! Анну Валентиновну все равно уже не вернуть, так что ты отделаешься от нас только штрафом и легким испугом. Но если ты мне сейчас ничего не скажешь, а я потом докопаюсь — а копать я умею глубоко, уж поверь мне на слово, — что ты тут хоть капельку замешан, гарантирую: тебе будет очень плохо.

— Говорю же, я не…

— И я тебе говорю: не перебивай старших! Если ты меня обманешь… Я тебе сейчас могу рассказать кое-что из того, что с тобой тогда сделаю. Например, провода подсоединю к твоим нежнейшим гениталиям, а другие концы воткну в розетку… И это будет только первым актом нашей совместной пьесы. Ну а теперь тебе минута на размышление. Время пошло!