Дмитрий Петров - Призрак киллера

— Что вы имеете в виду? — ошеломленно спросил Щелкунчик, который уловил в голосе женщины странные, но вполне недвусмысленные интонации. — Мы же с вами еще не поговорили о Чернякове, — добавил он, хватаясь за эту тему, как за спасительную соломинку.

Но Нина усмехнулась и безжалостно вырвала у него эту соломинку из рук.

— А что нам говорить о Чернякове? — сказала она. — Я же вам уже сообщила, что он вообще не относится к типу мужчин, которые мне нравятся. Мы могли бы поговорить о том типе, который мне нравится… Интересует, — поправилась она.

— А какой тип мужчин вас интересует? — спросил Щелкунчик, уже обреченно чувствуя, что стремительно падает в пропасть. Это же надо так утратить инициативу, так безнадежно выпустить ее из своих рук…

— Ваш тип, — мгновенно ответила Нина, вставая с кресла и приближаясь к нему. — Ваш тип, — повторила она, останавливаясь вплотную возле стула, на котором сидел Щелкунчик. — Тип мужчины, который остановил меня на лестнице, почти силой завлек к себе в комнату… Потом оказалось, что он спас от верной смерти. Что, правда, еще требует подтверждения, — хихикнула она…

Щелкунчик сидел, не поворачивая головы, но почувствовал запах духов, который исходил от ее тела. Запах был волнующий, терпкий, какой-то роковой…

— И не надо ревновать меня к Чернякову, — добавила она негромко, почти шепотом. Руки ее между тем легли на голову Щелкунчика. Потом поползли вниз, сначала на шею, потом обласкали горло и стали спускаться еще ниже, на грудь.

Пальцы Нины распустили узел галстука и забрались под рубашку, коснулись груди.

— Я не имею права ревновать вас к кому бы то ни было, — произнес Щелкунчик, и сам услышал, как глухо прозвучал его голос. — Я вам уже об этом говорил…

— Мало ли что вы говорили, — проворковала Нина, наклоняясь к нему сзади и прижимаясь своей головой к его голове так, что ароматные волосы коснулись его лица. — Но вы же хотели бы иметь такие основания. Не правда ли? Признайтесь, хотели бы?..

В ту ночь Щелкунчика вовсе не мучили комары, и не потому, что они куда-то улетели. Просто он не имел возможности замечать их…

Хорошо, что теперь лето и можно ходить в парк играть в бадминтон. Для Лены бадминтон стал единственной отдушиной, которая позволяла ей существовать.

Она уже все знала о том, что ждет ее в будущем. Прежние любовницы генерального директора немногословно, но вполне впечатляюще рассказали ей о ее перспективе. Да, собственно, Лена и сама уже все видела, так что никаких иллюзий не оставалось.

Она сидела в этой опостылевшей ей квартире и ждала, когда наступит тот ужасный момент, которого она ждала. Наверное, и все ее предшественницы сидели там вот точно так же, ожидая своей неминуемой участи — быть отвергнутыми и пойти по рукам, чтобы в конце концов оказаться шлюхами в распоряжении Владилена Серафимовича и по вызову ублажать его гостей и охранников. И все эти девушки, наверное, так же безучастно сидели тут и ждали своей участи, как и она теперь.

Так что в этом отношении Лена нисколько не чувствовала себя хуже других. Просто так складывалась ее судьба, а она с детства привыкла покоряться воле обстоятельств.

На том и зиждется власть таких людей, как Владилен Серафимович и ему подобные, — на безучастной покорности окружающих простых людей, которые жестокую и злую волю начальства привыкли принимать за веления и знаки судьбы…

Сколько рассеяно по лицу нашей страны таких вот городков, городов и поселков, в которых живут миллионы таких вот, как Лена, простых и бедных людей, что называется, «без претензий». Это они обслуживают нужды и потребности племени чиновных и хозяйственных, а прежде — и партийных руководителей. Они — их бессловесные покорные рабы, принимающие безмолвно свою долю и несущие свой крест… Откуда эта покорность и безучастность?

То ли еще из крепостного права, то ли насаждено десятилетиями оголтелого террора с двадцатых по восьмидесятые годы… Кто знает? Никто, но это факт. Отсюда и характерная русская поговорка: «Плетью обуха не перешибешь», а значит, надо смирно сделать то, что тебе скажут все эти толстопузые начальники, уже давно построившие себе на твоем поте и слезах дачи из трех этажей… Хорошо еще, если дачи эти где-то неподалеку… А наиболее «умные» начальники построили себе особняки далеко — во Франции и в Италии…

Лена вставала поздно, принимала ванну, причесывалась, потом завтракала, долго сидела перед зеркалом…