Дмитрий Петров - Призрак киллера

— Ну, может, встречали на лестнице? Может, он с кем-то был? — упорствовал офицер, которому Щелкунчик сразу показался личностью подозрительной во всех отношениях.

Получив на все отрицательные ответы, милиционер повернулся к Нине.

— А вы? — приступил он к ней. — Вы кто такая? Ваши документы…

— Это тоже наша, — вступила в разговор администраторша. — Она в пятьсот шестом живет, как раз на пятом этаже.

— Вы видели молодого человека в джинсах, клетчатой рубашке и зеленой куртке? — повторил офицер. Наверное, он прошел уже по многим номерам и теперь повторял приметы совершенно механически, не задумываясь.

— Она в ресторан спускалась, в ресторане сидела, — сказала администраторша мстительно. — Сидела там с Черняковым, который с комбината.

Милиционер поднял брови. Видимо, Черняков тоже был в Синегорье довольно заметной фигурой, так что его фамилия тут что-то говорила.

— А теперь вот тут сидит, — еще более мстительно закончила баба, ханжески потупя свиные глазки. Еще бы, надо же было ей выразить свое отношение к подобным бесстыдным дамочкам. Приезжают тут всякие и развратничают… А еще из Москвы. Журналистка называется…

Эту тираду она произнести не посмела, но всем своим видом показала, как она — порядочная женщина — относится к современным безобразиям.

— Так вы точно ничего не видели? — уточнил милиционер на всякий случай, понимая, впрочем, уже, что ничего узнать ему тут не удается и сейчас придется уходить.

Но просто так уйти он не мог — не позволяла натура. Натура простого парня, закончившего на тройки паршивый техникум, гнущего спину перед начальством и изгаляющегося над всеми, кто слабее, не позволяла ему просто так оставить в покое этих «интеллигентов хреновых», которые сидят тут спокойно и еще смеют разные слова говорить, указывать ему его место… Эх, были бы они не приезжие, а местные, понятные люди, он бы им живо «разъяснил» — отвел бы в отделение, и долго бы они с товарищами месили сапогами этих больно гордых людей… Били бы и плевали сверху на их распростертые тела, как это у них водится. А потом составили бы протокол о неповиновении, о мелком хулиганстве. Эх, раздолье в родном краю…

Но с этими, похоже, нельзя было проделать ничего такого. Надо было соблюдать видимость цивилизованности перед Москвой. Но до поры до времени, конечно, до поры до времени!

Бить и волочить в отделение было нельзя, но можно было поиздеваться иначе, показать-таки свою власть.

— А вы, гражданка, пройдите в свой номер, — строго сказал лейтенант, обращаясь к Нине.

Щелкунчик чуть не взвился от досады, но промолчал, не сообразив сразу, что сказать. Но тут сама Нина отреагировала неожиданно.

— Никуда я не пойду, — твердо сказала она, почти не глядя на милиционера. — И не вам решать, где мне быть и куда идти. Идите, командуйте у себя на скотном дворе…

— Не положено, — забормотал милиционер, опять опешив от полученного достойного отпора. — После одиннадцати часов… Посторонние в номере… Непорядок, нарушение…

Он растерянно бубнил что-то еще в этом роде и начальственно косился на притихшую администраторшу, но ситуация была не в его пользу.

— Это все вас совершенно не касается, — вступил в разговор Щелкунчик. — Вам поручено искать следы убийства, опрашивать граждан. Вот и не отвлекайтесь, работайте, выполняйте приказание начальства. И не лезьте не в свое дело.

— Я вот завтра на вас вашему прокурору пожалуюсь, — сказала вдруг Нина с заносчивым видом. — Он вам покажет, как врываться в номера к людям и говорить разные глупости среди ночи. Положено, не положено… У вас сколько классов образования?

— Техникум, — глупо ответил лейтенант, растерянно переминаясь с ноги на ногу. Эх, не надо бы ему было связываться с этими фраерами. Вдруг она, баба эта, и вправду прокурору пожалуется? Мало ли что она может наговорить — неприятности будут…

В конце концов милиционер ушел, недовольно фырча, и они вновь остались одни.

— На самом деле, мне, наверное, и вправду пора идти, — сказала Нина, нерешительно глядя на Щелкунчика.

— Это невозможно, — ответил он тут же, и женщина вопросительно вскинула на него глаза.

— Что вы имеете в виду? — спросила она. — Вы что, и вправду собираетесь проговорить тут со мной всю ночь?

— Может быть, и не проговорить, — сказал он. — Но то, что вам не следует идти к себе в номер — это совершенно точно.

— Но почему? Вы все говорите загадками, — произнесла она непонимающе. — Да вы и сами — целая загадка… Непонятно, может быть, вы все-таки объясните, в чем дело и что вы от меня хотите?