Андрей Воронин - Последнее купе

Лицо Владимира Алексеевича дернулось, нахмурилось, он с трудом открыл глаза. Посмотрел на Жору.

– Явился, значит. – вылетело из приоткрытых губ.

Жора наклонился к нему и улыбнулся.

– Ну вот видишь. Все будет в порядке, все хорошо.

– Фиг там. Сдохнете оба, суки.

Это прохрипел огненно-рыжий Хлус, он еще корчился, плакал, взбрыкивал, судорожно подтягивая колени к развороченному животу и оскаливая зубы. Между пальцев, которыми он пытался зажать рану, выглядывали сизо-алые кишки.

– Сдохнете, а как же. Все вы, суки чумные, паскуды, все там будете. Где порошок, а? Говори, сука, где?.. Где?! Ой, бляа-а!

Когда Жора снова повернулся к отцу, глаза его снова были закрыты и ввалились; тонкие, будто иголкой прочерченные складки прорезали веки. Отец уже не дышал.

На третье утро опухоль на ноге заметно спала, и Лена обнаружила, что может кое-как передвигаться по сторожке. От одной стены до другой здесь было шагов десять, не больше – девушке потребовалось несколько минут, чтобы преодолеть это расстояние. Но она шла сама, без посторонней помощи. И ни разу не упала.

– Ну вот, – сказала она, устало присаживаясь на кровать. – Завтра я пойду.

– Куда? – поинтересовался Леонид Федорович. Он разжигал огонь в «буржуйке», чтобы вскипятить воду.

– Не знаю. Выйду на трассу, сяду на попутку, до ближайшего города. Или в райцентр. Надо сообщить в милицию. Я ведь до сих пор не знаю, что с Жорой.

– С тем самым?

К этому времени Лена успела немного рассказать Леониду Федоровичу о своих приключениях в мурманском поезде, опуская некоторые сцены и подробности.

– Да, с тем самым.

Огонь в печурке разгорелся. Леонид Федорович поставил на железную крышку две миски с водой – в мисках закипает быстрее.

– А если снова какие-нибудь подонки попадутся? – спросил он.

Лена отрицательно покачала головой.

– Ведь не бывает так, чтобы два раза подряд.

– Ты думаешь?

– Уверена.

Леонид Федорович присел перед раскрытой створкой «буржуйки». Огонь отсвечивал на его худом, заросшем щетиной лице.

– В моей компании была одна очень экзотическая штатная единица: псих-менеджер, – он улыбнулся. – Оклад сто тридцать долларов. Я взял на это место одного шустрого парня, он закончил ускоренные курсы психологов при Доме железнодорожников, сертификат мне показывал – такой красивый, розовый с черным. В начале девяностых все это было очень модно: биолокация, психи, барабашки всякие. Мой псих-менеджер большую часть рабочего дня сидел в баре, пил пиво и, по его собственным словам, создавал благоприятную ауру для бизнеса. Единственная умная фраза прозвучала из его уст, когда у компании только-только начались проблемы с налоговой инспекцией. Он сказал: «Беда никогда не приходит одна». И сразу уволился, – Леонид Федорович отвернулся от огня и посмотрел на Лену. – Парень поступил очень мудро.

– Беда приходит и уходит, – сказала Лена. – Не надо вгонять меня в панику.

Леонид Федорович снял с огня миски, перелил кипящую воду в поллитровую кружку, бросил туда траву и накрыл тарелкой.

– Паниковать по-настоящему ты начнешь, когда окажешься одна, беспомощная, в незнакомом месте. Кстати, после ушиба головы нередки внезапные обмороки – слышала об этом? Сложишься на трассе, посреди дороги, мало не покажется.

– Мне нечего здесь делать, – твердо сказала Лена. – Я хочу уйти.

– Почему?

Лене по большому счету ни разу за эти дни не пришлось пожалеть, что она оказалась именно здесь, в этой сторожке. Рядом с этим чудаковатым Леонидом Федоровичем. Питерский интеллигент довольно профессионально вправил ей вывих, готовил лечебные ванночки для поврежденной ноги. Каждое утро и каждый вечер после семи он отправлялся на «работу» – и с пустыми руками, как правило, не возвращался. Картошка и хлеб имелись в достатке. Позавчера Леонид Федорович нанес визит на тароремонтное предприятие, принес оттуда целый ворох чистой ветоши для повязок. Тряпки он прокипятил и развесил на крыльце.

– Нет, я в самом деле благодарна вам за все, – сказала Лена. – Но мне неспокойно. Я чувствую, что должна что-то делать.

Леонид Федорович кивнул. Хмыкнул.

– «Что-то делать». Это опасная мания, Леночка. Коварный недуг. Нечто подобное я испытал осенью девяносто второго года, когда компанию оштрафовали за неуплату налогов, а наша дорогая «крыша» вдобавок ко всему потребовала накинуть 50 процентов сверх причитающейся ей платы.