Андрей Воронин - Последнее купе

– Что? – удивленно переспросил Владимир Алексеевич.

Но милиционер уже проследовал дальше. «При чем тут светофор?.. Какие еще импровизации?» До Пятакова не сразу дошел смысл услышанного. Нет, все-таки меньше всего он ожидал увидеть в роли вымогателя сотрудника правоохранительных органов. Неосознанным движением Жорин отец опять сунул трубку в рот. Серовато-синяя фигура тем временем пересекла улицу и оказалась на другой стороне.

И ведь, как назло, Дудко отправил патрульных домой отсыпаться!

Пятаков перевел дыхание. Ничего не поделаешь, подумал он. Направо. Второй светофор. Две минуты.

Он взял «дипломат» и двинулся в указанном направлении. Прошел вдоль длинного забора, огораживающего какую-то стройплощадку, миновал первый перекресток, затем второй. Здесь никого не было. Пятаков оглянулся.

Милиционер стоял в арке старого шестиэтажного дома, метрах в тридцати от перекрестка. Обнаружив, что Пятаков заметил его, он кивнул головой и скрылся в тени арки.

Владимир Алексеевич оказался сначала в пустынном дворе, посреди которого темной загогулиной торчала поломанная детская карусель, затем вышел вслед за милиционером через другую арку и попал на пустырь. Где-то неподалеку слышался лязг сцепливаемых вагонов и усиленный динамиками голос железнодорожного диспетчера. Милиционер стоял впереди, спокойно глядя на Пятакова. Руки его были заложены за спиной, в уголке рта алел огонек сигареты.

– Я почему-то был уверен, что вы дождетесь, – сказал он, когда Пятаков приблизился. – И не ошибся. Родительская любовь, немеренное чувство. Деньги при вас?

Владимир Алексеевич остановился. Сердце гулко стучалось в грудную клетку: бух-бух-бух. Он разлепил губы и спросил:

– Жорка где?

Где-то неподалеку раздался громкий хлопок, будто лопнула камера у «МАЗа». Хадуров вздрогнул и оглянулся.

– Увидите его через пять минут, – он выплюнул сигарету в лужу под ногами. Оглянулся еще раз. – Если, конечно, без дураков. Поллимона здесь?

Он кивнул на чемоданчик.

– Я хочу видеть сына, – сказал Пятаков.

Хадуров молча протянул вперед широкую ладонь. Левая рука оставалась за спиной. Владимир Алексеевич отступил на шаг.

– Так не договаривались.

– Насрать, – равнодушно ответил Хадуров. – Чемодан, быстро.

«Ловушка, – подумал Пятаков. – Ах я, идиот». Нет, Жорка точно не опустился бы до такого, он ведь не какой-нибудь там ополоумевший героинщик. Нет, какой к черту розыгрыш, все гораздо хуже. К тому же. Едрить вас налево, товарищ майор Дудко!

– Я пойду вместе с вами, – сказал Владимир Алексеевич, крепко сжимая ручку чемоданчика и пытаясь наскоро соорудить в голове какой-то план действий. – Деньги передам, лишь когда увижу сына собственными глазами. Живого и невредимого.

Хадуров угрюмо посмотрел ему в лицо. Во взгляде милиционера заглавными буквами было написано: «Да кто ты такой, чтобы диктовать здесь условия?»

– Живого, – упрямо повторил Владимир Алексеевич. – И невредимого.

– Хорошо, – согласился Хадуров.

За этим последовал короткий мощный удар в живот, что-то жесткое врезалось Пятакову в горло, вызвав беспомощный приступ рвоты. Чемоданчик, будто ожив, рванулся прочь из руки. Пятаков захрипел, сжал ладонь изо всей силы – даже услышал, как хрустнули пальцы. Они хрустнули еще раз, когда Хадуров ударил по ним каблуком ботинка, и от боли сердце оборвалось вниз, глубоко, в бездонную холодную пропасть.

Когда Пятаков открыл глаза, милиционер сидел на корточках вполоборота к нему. Он держал открытый чемоданчик на коленях, пальцы его быстро бегали, перебирая пачки денег, губы шевелились. Владимир Алексеевич медленно поднес правую руку к лицу, увидел толстое синее мясо на переломанных указательном и среднем пальцах.

– А как же… Жорка. – проговорил он, силясь приподняться.

Хадуров резко повернул голову. В руке у него оказался неправильной формы кусок металла со следами затертой оксидировки. «Пистолет», – с удивлением понял Пятаков.

В какую-то минуту Жоре показалось, что он видит отца, пересекающего трамвайную линию на противоположной стороне площади. Темный костюм, ссутуленные плечи, лица не разобрать – слишком далеко. Нет, подумал Жора, это решительно невозможно. Отец никогда не сутулился, да и. Он ведь не поверил ни одному слову. И правильно сделал. Нет. Это не он. Жора видел, как человек в темном костюме зашел на тротуар и быстрым шагом направился к застроенному «сталинками» кварталу.