Дарья Симонова - Кассандра пила массандру

Совушка, конечно, начала метаться и хлопать крыльями на этакий цинизм. Мол, как ты можешь паясничать, когда человек умер. Пусть даже и не самый лучший. И так она причитала, пока не вывела папу Леву из себя. Он к старости стал раздражительным и раскричался. Кричал он о том, что ненавидит эту нынешнею манеру — делать из смерти шоу. Все эти показательные истерики, под тонким слоем которых матерая забота о собственной шкуре и о своих драгоценных отпрысках. И стоило ему, дураку, растить и воспитывать чужого ребенка, если в итоге его роль — стойкий оловянный солдатик в этом спектакле с бутафорским «настоящим» папашей и его подозрительной смертью.

— Кстати, когда ты с ним встречалась, ты не спутала — это был он или его могущественный близнец? — поинтересовался папа Лева, немного поумерив гнев. — Может, это он решил убрать своего братца? Вы ж с твоей мамашей такие пляски устраивали вокруг этого теневого персонажа. Савве голову заморочили с детства! У него был образ папеньки «два в одном».

— Но я сама никогда не видела этого близнеца! — отчаянно возопила Сова. — Я только знала, что у нашего Помела есть родимое пятно, а у его брата — нет.

— Не забывай, что в темноте все кошки серы, — уже откровенно потешался папа Лева. — Ты точно уверена в отцовстве?

Конечно, Сова разобиделась, раскисла, и папа Лева уже досадовал на себя, но и одновременно на судьбу — и снова на себя, потому что судьба — это характер, и ничего тут не попишешь. Он сам согласился когда-то на эту женщину и ее ребенка. Он думал, что здесь есть перспектива. И в этом он не ошибся. Воспитанный им Савва ныне миллионер. Это ли не успех? Только вот этот миллионер холодный, как лягушка. С вирусом эффективности в голове. А его маменька… нет, не сказать, что она глупа как пробка. Сова достойная женщина, но за многие годы папе Леве ужасно наскучило это ощущение маленьких запасливых лапок. Сова напоминала не сову, а белку — милую, бережливую, практичную, все в дом, все в семью… Но такая тоска от этого брала! И хотелось хотя бы мельком заглянуть в жизнь той, с кем он в свое время так и не сошелся. Она родила от него сына, которого он не признал. Теперь он, наверное, оболтус… не миллионер точно! Отцом он считает отчима. Такая вот рокировочка вышла.

Папа Лева поймал себя на том, что мыслями очень далеко ушел от инфернального известия о коричневом порошке. Вернувшись к нему, он опять почувствовал бессильную злость… Для обывателя в смерти всегда кто-то виноват. Тем более когда усопший из сильных мира сего. Вот просто руки чешутся найти убийцу. Он обязательно, обязательно должен быть, а если его нет — это обман, это сокрытие, это… разочарование, наконец. Плебс жаждет возмездия, жаждет местечка на теле Цезаря, куда бы и он смог воткнуть свой ржавый ножик, испачканный в колбасе. А что, если нет никакого убийцы? Что, если проворовавшийся бывший прокурор в преддверии тюрьмы или бегства — или какая участь там ему светила! — решил забыться в делирии. И переборщил. Вот и всё. Но нет, это, разумеется, никого не устроит! Это не устроит карательные органы, потому что они должны карать. Это не устроит оппозиционно настроенных граждан, потому что они непременно найдут того, чьи права при этом будут нарушены. Это не устроит верноподданных граждан, потому что они увидят в этом происки оппозиционно настроенных граждан. Это не устроит тех, кому все равно, потому что не случится сенсации и им будет нечем развлечься за ужином.

«…Может, я и сам просто злобный старик? — подумал папа Лева. — Ведь я, в отличие от благоверной, заметил этот чертов конверт! Как Савва однажды принес его и сунул в свой стол. Потому что дверь в его комнату была открыта, а он и не думал, что я замечу. Но я заметил, и что-то мне мельком показалось подозрительным в этом жесте. Однако я даже не поинтересовался. Потому что… когда-то я выбрал лучшее, а не свое. И все вроде получилось. Что греха таить — иной раз мы пользовались связями и привилегиями Помелышева. Да вот хотя бы… когда меня втянули в эту нелепую пьяную драку. Девушка-то, Савкина няня, вроде была хорошая. А их терроризировала алкогольная нечисть. Я тогда ввязался. Потом… да я уже и не помню, как там вышло. Помню только, что вот мы уже дома, и Помелышев орет на меня по телефону, мол, не вздумай лезть в свидетели, сам сядешь. А почему сядешь? То есть он меня посадит, что ли… И вроде орал, во благо, дескать, я вас защищаю! Темная история о том, как хваленый папа Лева струсил. Уехал на следующий день, скрылся. Да, скрылся. Разговор с Помелышевым был позже…