Джонатан Коу - Карлики смерти

Если съедете с главной дороги там, где она огибает паб «Лисий дом», и направитесь под горку, сквозь леса, вскоре окажетесь у широкой быстрой речки. Перейти ее можно в разных местах. Там лежат камни – для тех, кто попроворней, – и есть два деревянных пешеходных мостика; помедлив, можете в щели между досками посмотреть, как внизу бурлит вода. Если пройдете немного дальше, местность станет глуше. Берега речки загромождены огромными валунами и буреломом, а перед тем, как тропа начинает отвесным карнизом уходить в чащобу, можно повернуться – у вас над головой окажется великолепный хребет: взгляд застревает на этом суровом привольном ландшафте и добредает до точки, где земля уступает небу, а горизонт освещается бледнейшей голубизной. Ходят там и другие люди, но место это тихое – можно даже сказать, безмолвное.

– Люблю я тут, – сказала Стейси.

– Тут красиво, – согласился я.

– Лучше Лондона, нет? – сказал Дерек.

Я присел на корточки у самой речки, опустил пальцы в воду. На земле еще лежала роса, а воздух пьянил ароматом весны.

– Что угодно лучше Лондона.

В конце концов, вернуться домой было легче всего на свете. В первый же день, как только я почувствовал, что могу выйти – через неделю или две после возвращения, – я взобрался на один из самых высоких холмов Шеффилда, осмотрел весь город, пока с наступлением сумерек расползались его огни, и мне показалось невероятным, что я мог жить без этого места так долго. Он выглядел теплым, нежным и чистым. И я как-то начал дорожить близостью природы – целыми днями ходил своими старыми маршрутами, заново знакомился с теми долинками, чьею дружбой некогда глупо пренебрег. Чаще всего на такие прогулки я выбирался один; а сегодня позвал с собой Стейси и Дерека. Было воскресное утро – первое по-настоящему хорошее воскресенье весны.

Я расслышал ее шепот:

– Совершенно не нужно ему постоянно напоминать.

– Вы, кажется, не понимаете, – сказал я, – что я уже все это переборол.

– Крутой он пацан, наш Уильям, – сказал Дерек. Он полез было на дерево, но застрял где-то на полпути.

– Ты с Тиной повидаться скоро поедешь? – спросила Стейси, воспользовавшись его отсутствием.

– Я даже ее нового адреса не знаю.

Знал я лишь, что она переехала куда-то под Уимблдон, делит квартиру с двумя другими женщинами. Когда Джудит сообщила только эти сведения и никаких других, я это воспринял как намек, что мне следует какое-то время держаться от Тины подальше.

– Не стоит терзать себя, Уильям.

Я обернулся – она мне улыбалась. Мы постояли так немного, по разные стороны тропы. Затем раздался буйный шорох листвы, и с дерева спрыгнул Дерек – приземлился аккурат между нами с придушенным воплем. Стейси вскрикнула и засмеялась.

– Ты меня напугал.

– А тебе еще снятся кошмары, Уильям? – спросил Дерек, когда мы двинулись дальше. На ее укоризненные взгляды он не обратил внимания.

– Бывает.

– Что б ты сделал, – сказал он, – если бы я тебе сказал, что сейчас сбудется твой самый страшный кошмар?

– Дерек! Рот закрой!

Я задумался.

– Вроде чего?

– Их же так и не нашли, правда? Никого.

– Нет.

– Значит, Винсент запросто может… прятаться за этим валуном. А Карла – ждать нас у подножия холма.

– Теоретически. И что?

Он вцепился мне в плечо всей пятерней, как когтями, и хриплым театральным шепотом произнес:

– Я тебе так скажу: сейчас произойдет кое-что похуже, что-то бесконечно хуже.

Я тупо на него уставился.

– Ты что же, газет не читаешь?

– Что?

– В этом месяце в Лондоне премьера новой оперетты Эндрю Ллойда Уэббера [76] Имеется в виду оперетта «Aspects of Love» на слова Дона Блэка и Чалза Харта; лондонская премьера состоялась 17 апреля 1989 г. .

Я облегченно застонал и оттолкнул его.

– До Лондона далеко. Переживу.

Дерек сграбастал Стейси в объятия. Оторвал ее от земли, покружил в воздухе, и они долго и энергично целовались, пока я рассматривал узоры лишайников на ближайшем валуне. С этим в глубине души я, наверное, еще не смирился.

– Дерек, ну хватит уже мучить Уильяма, – сказала она, когда он не слишком нежно опустил ее наконец на землю.

– Ну так я ж еще не совсем простил его за то, что он потерял мою чертову пластинку.