Джонатан Коу - Карлики смерти

– А вот это?

Она показала мне вторую фотографию, и я в изумлении уставился на нее. Там была та же самая сцена. Но женщина повернулась, и теперь ее легко было узнать – несмотря на короткие обесцвеченные волосы. Карла, только моложе. А две маленькие фигуры, снявшие капюшоны, оказались вообще не карликами. Рядом с ней стояли двое детей – маленькие девочки, одинаковые по размерам и внешности, они тепло улыбались в объектив.

– Это вы?

Она кивнула.

– И это… вы – пели на пластинке? – спросил я, вспомнив голос, оравший те две отвратительные песни.

– Да.

Карла подошла к зеркалу и сняла парик густых каштановых волос. Повернулась лицом ко мне. Сейчас волосы у нее были еще короче, чем на фотографии: сверху – маленький ежик, по бокам и сзади выбриты начисто.

– Вот, – сказала она, шагнув ко мне. – Теперь я больше похожа на убийцу?

Я отпрянул.

– Но… не вы же убили Пейсли?

– То была ошибка. Ебаные идиоты – надо было мне самой все сделать. Я и сделаю. Ему опять это с рук не сойдет. Боже, я и так слишком долго ждала.

Она села на кровать и замолчала.

– Кому с рук не сойдет? – спросил я. – И кто эти дети? – Я уже был так изумлен, что не успевал задавать вопросы. – Кого вы отправили к Пейсли? Это те братья из Глазго – те, в честь кого вы назвали свою группу?

Карла не ответила; не отвечала она долго. А когда наконец принялась объяснять, говорила устало и медленно.

– Не было никогда никакой «группы» под названием «Карлики смерти», – сказала она. – То были просто мы с мужем. Я пела, а он играл на всем: все это мы собрали в студии. Сидели на мели – как обычно, – и мы подумали, что заработаем на всей этой панковской фигне и попробуем добыть немного денег. Тогда мы жили в Глазго, и вы не поверите, насколько мы были бедны. Записывались по вечерам. Я каждый день ходила на работу, уборщицей. У него работы не было, он сидел дома с детьми. – Она по очереди показала на фотографии: – Клэр – и Сандра. У нас были близняшки.

Кровать была покрыта вытертым одеялом. Из-под него она вытащила двуствольный обрез и коробку патронов. И принялась заряжать его, не переставая говорить:

– А потом однажды Сандра исчезла. Сбежала из дома. И вот тогда Клэр пришла ко мне и сказала, что́ их… отец… с ними делал, пока меня целыми днями не было. – Слово «отец» она произнесла так горько, словно оно было плохим на вкус и его следовало поскорее выплюнуть. – Надеюсь, вам не нужны подробности, правда? Как бы то ни было, ее осмотрел врач и все подтвердил. Но Сандру я больше не видела. Через несколько недель полиция нашла тело. Может, и ее, я не смогла опознать. А Клэр… – Она встала и подошла к окну, оставив обрез, теперь заряженный, лежать на кровати. – Она выросла такой, что мало не покажется. Сейчас в этом «доме». В центре этом. Я к ней туда не хожу. Она не хочет со мной разговаривать.

По ходу истории голос Карлы становился жестче, говорила она быстрее.

– Что и говорить, когда все стало известно, он ни минуты не тратил. Вымелся из дома, растворился в воздухе в тот же вечер и ни следа не оставил. Я только одно придумала, чтобы ему передать, – потому и записала эту песню, «Бессонницу». Мы только что новый сингл записали, понимаете, а сторону «Б» еще не делали. Поэтому однажды ночью я пришла в студию и всю свою ярость и ненависть выпустила. Я знала, он неизбежно купит пластинку, когда увидит, и мне хотелось, чтобы он наверняка понял – я его выслежу. И снимок на конверт поместила. Мы на девочек эти капюшоны надевали и фотографировали для рекламы. Люди даже начали думать, что это члены группы. Мне хотелось, чтобы эта фотография не давала ему покоя. Я хотела, чтоб он знал, что она значит: настанет день, и я его найду. Найду и убью его.

Со столика она взяла какой-то маленький пластмассовый прямоугольный предмет: магнитофонную кассету.

– Я много лет его выслеживала. Почти все это время он был в Европе. Я пошла по ложному следу и много месяцев провела в Канаде и Америке. А потом, когда я его нашла, еще год собирала деньги на то, чтоб его убили так, как мне хотелось. Мне это стоило двадцать тысяч фунтов.

Ужасаясь ответа (потому что я его уже знал), я спросил:

– И где вы его нашли?

– Он управляет студийным комплексом в Южном Лондоне.

Она бросила мне кассету. То была копия нашей демонстрашки «Мэделин (Чужак на чужбине)».

– Винсент, – сказал я.

– Так он, похоже, сейчас себя называет. Когда я за него выходила, его звали Данкэн.

Я посмотрел на пленку и нахмурился: