Елена Алексиева - Нобелевский лауреат

Может быть, когда-нибудь она снова окажется у него в гостях — он ее пригласил. И тогда они станут говорить о более приятных вещах, чем долг и вина. И более истинных, чем литература.

Она позвонила Крыстанову и договорилась увидеться с ним через полчаса у них в кабинете. Потом села в машину и поехала на работу. На душе было как-то особенно легко. Вроде ничего не изменилось, а она чувствовала себя спокойно.

«По крайней мере, со мной не случилось ничего более ужасного, чем случается с другими людьми, — сказала она себе. — Может быть, только то, что я мент. Но и это имеет свои преимущества. Например, я могу выпить полбутылки коньяка, потом проехать на машине пол-Софии и никто меня не остановит. Вот бы сейчас мне попался тот дебил с „рено“!»

И она включила мигалку, потому что наступил час пик.

Ванду волновал один вопрос: могла Евдокия Войнова заказать убийство мужа или нет? Из всего, что она услышала от профессора и от самой Войновой, Ванда делала однозначный вывод: да, могла. Все попытки Крыстанова заставить Ванду аргументировать мотивы убийства, ни к чему не привели. Ванда твердила одно и то же: у Войновой еще в студенческие годы появилась эта идея фикс. Кроме того, она ненормальная. Достаточно пять минут с ней поговорить, и все ясно.

Крыстанову наконец надоело.

— Слушай, — оборвал он очередное высказывание Ванды. — Ты хорошо знаешь, что подобные дела стоят много денег. К тому же люди ее статуса не прибегают к таким методам. Может, мы и мафиозная страна, но мы же не Америка. Подумай немного. То, что она тебе не нравится, не может служить поводом навесить на нее убийство. У нас нет никаких доказательств. Или ты снова начнешь меня убеждать, что это интуиция?

— Я больше чем уверена, что у нее рыльце в пуху, — пробормотала Ванда.

— Хорошо, тогда докажи. Только по возможности на трезвую голову.

— Я не пьяная!

— Да, не пьяная, но выпила достаточно. Кроме того, утром ты снова пропустила оперативку. Исчезаешь на целый день, и никто не знает, где ты!

— Я тебе пишу сообщения! Всегда!

— Речь не идет о сообщениях! — Крыстанов изо всех сил старался не повышать голос. — Ведь мы, черт побери, в одной команде!

— Но я же работаю над делом! И никогда не переставала!

— Да, но работаешь так, словно вокруг тебя никого нет, словно ты в вакууме. Я не знаю, что с тобой происходит, но тебе давно пора взять себя в руки. Я больше не могу тебя прикрывать. Все извинительные причины, которые я выдвигаю шефу и другим, исчерпаны. Я сам тебя не понимаю. А сейчас, помимо всего прочего, ты являешься поддатой!

— Я не к тебе прихожу, идиот! — разъяренно выкрикнула Ванда. — Я прихожу к себе! Это и мой кабинет! Я не нахожусь у тебя в подчинении.

Она увидела, как при этих словах лицо у Явора вытянулось, и на нем молнией промелькнуло желание ударить ее.

— Я пробуду здесь еще около получаса, — сказал он тихо. — Предлагаю тебе пойти пройтись и вернуться, чтобы мы могли продолжить. Если же ты не хочешь, единственное, что я могу сделать, это подать рапорт шефу с просьбой отстранить тебя от расследования.

— А я предлагаю тебе сразу его написать. Ты ведь и без того давно мечтаешь об этом, не так ли?

Крыстанов смотрел на нее в изумлении.

«Господи, что со мной происходит, что я делаю!» — думала Ванда, сбегая вниз по лестнице.

Коллеги, встречавшиеся ей на пути, уступали ей дорогу, потом поворачивались и смотрели вслед.

«Ненормальная Беловская», — сказала себе Ванда, ощутив, что нижняя губа предательски дрожит.

Все, конец. Все кончено. С завтрашнего дня она уже не будет заниматься ни Гертельсманом, ни Войновым, ни всякими там дурацкими книгами, которые заставляли ее чувствовать себя жалкой и глупой. Дело у нее, конечно, отнимут, а ей впаяют выговор. Могут и уволить, чему она тоже не удивится. Вот тогда она с чистой совестью переедет к матери и они станут жить на ее пенсию как две старые кукушки. А если останутся совсем без денег, можно будет поджарить игуану.

Ее охватила такая ярость, что она чуть не закричала. Голова буквально раскалывалась.

Ванде следовало вернуться и извиниться перед Явором, но она не могла переступить через себя. Это нежелание было сродни бешенству — оно сжигало ее изнутри, и она не могла с ним совладать.

«Это все время повторяется, — подумала Ванда. — Может, начинается климакс? Да нет, еще рано. Но мне явно нужен психолог. А психолог объявит меня профнепригодной и будет абсолютно прав».