Елена Алексиева - Нобелевский лауреат

Ванда взяла несколько страниц в руки и поднесла их к глазам. Без лупы ей было трудно, но, к счастью, она кое-что помнила с предыдущего вечера.

Она медленно стала читать, а профессор Черногоров напряженно слушал. Ванде было трудно выуживать слова из путаницы каракулей, которыми, словно паутиной, окутал их автор. Ванда постоянно останавливалась, чтобы поправить себя, часто возвращалась назад, пытаясь отыскать согласования, запиналась и даже пару раз тихонько выругалась себе под нос.

Словесная эквилибристика продолжалась довольно долго, под конец Ванда не на шутку устала. Она чувствовала себя первоклассницей, которая учится читать.

— Что за чушь! — наконец, прервал ее профессор. — Это какая-то чудовищная бессмыслица! Я никогда не слышал и не читал ничего подобного и не могу поверить, что это сочинено писателем, пусть даже с умственным отклонением. Скорее, это может быть произведением какого-то пациента психиатрической больницы, хотя и они обычно следуют какой-то своей, особой логике, и у них иногда получается очень даже неплохо. Но это?! Вы уверены, что оно написано рукой Асена?

— Но ведь я же вам сказала — это мне дала Войнова.

— Гм, от Евдокии всего можно ожидать… Она способна такую кашу заварить, мало не покажется. Лично я не стал бы ей верить.

— Я тоже… Но в этом случае, зачем ей врать?

— Кто знает… Неосуществленные амбиции, может быть. Если эта рукопись важна для вашего расследования, отдайте ее графологу, а потом прочитаем.

— Мне это тоже приходило в голову. Но, кажется, она не так уж важна. Скорее, дополнительный факт, который вообще может не иметь отношения к делу.

— Да он и к литературе не имеет отношения, — заявил профессор. — Кроме того, я действительно отказываюсь поверить, что это писал Асен. Да, он был слабеньким писателем, но все же писателем…

— А вдруг это какой-то экспериментальный текст? — выпалила Ванда и тут же смутилась.

Черногоров развеселился.

— И что это за эксперимент, позвольте вас спросить, милая барышня. Перникский постмодернизм с примесью философичности? Оставьте, не занимайтесь этим. Лучше не теряйте время. В природе существует много необъяснимых вещей, которые так и не получают объяснения. А в литературе их еще больше.

Однако, Ванда не хотела сдаваться. Сейчас, когда она во второй раз столкнулась с загадкой рукописи Войнова, ее снова посетила странная мысль, которая появилась вчера и не давала ей покоя.

— По-моему, это немного похоже на Гертельсмана, — заявила она.

Профессор изумленно на нее уставился.

— Вы это серьезно?

— Вполне. В «Кровавом рассвете» есть пассажи, которые немного напоминают… Вернее, рукопись местами напоминает эти пассажи. Вот, например…

Ванда перелистала страницы и, найдя то, что искала, протянула профессору.

Черногоров стал читать.

— Как вы считаете?

Черногоров не сразу ответил, и она терпеливо выжидала.

— И чем же, по-вашему, нагромождение словес, которое мы с вами только что разбирали, похоже на этот пассаж?

— Как вам сказать… — Ванда смешалась. — Мне кажется, что они написаны со скрытым смыслом, но идея этого — чтобы не каждый смог этот смысл понять. А может быть, чтобы никто ничего не смог понять.

Профессор вновь весело рассмеялся.

— Вы даже не представляете, насколько точно вы сформулировали, — заметил он, не переставая смеяться. — Вы обладаете великолепным литературным чутьем. Если когда-то решите сменить вашу не особенно популярную профессию на еще более непопулярную, можете спокойно стать литературоведом. Что же касается того, что непонятность, как вы сказали, является органичной составляющей произведения Гертельсмана, то должен вам сказать, что это в еще большей степени относится к литературе как таковой, но к данной рукописи это применить сложно. Просто потому, что там ничего нет — никаких пластов, никакого скрытого смысла. И совсем необязательно человеку провести всю жизнь среди книг, чтобы это почувствовать. Так что, если придерживаться вашей гипотезы, а я считаю, что нам ничего не мешает это сделать, мы можем рассматривать данную рукопись как довольно-таки неуклюжую попытку подражания. Нечто вроде спиртового варианта вот этого напитка.

И он снова долил ей рюмку.

Ванда взяла еще один бутерброд с ветчиной и задумчиво принялась жевать. Профессор с интересом наблюдал за ней.

— Надеюсь, я не обидел вас, назвав вашу профессию непопулярной? — любезно спросил он.

— Она такая и есть, — ответила Ванда с полным ртом.