Елена Миллер: Омут, черти и тряпичная кукла

– Я позвонил шурину и попросил его приехать.

– Вы запомнили время?

– Да. Оно есть на моем телефоне.

– Отлично.

– Я вышел из машины и закурил. На улице было хорошо, вон какое солнце сегодня с утра…. Совсем весна!

– Вы смотрели на дорогу?

– Я смотрел на дорогу, хоть и понимал, что шурин не может так быстро приехать. Но все равно почему-то смотрел в сторону города.

– Понимаю. Когда вы заметили девочку?

Даниил неслышно прошел к окну, выглянул во двор. Из окон «Комендантской» открывался обширный унылый вид на кривую аллею, Жабий омут и заднюю часть фасада какого-то далекого темного пятиэтажного корпуса с узкими окнами и двумя островерхими башнями. Солнце ненадолго скрылось, и эта часть Университетского городка, будто бы по мановению волшебной палочки, превратилась в серую декорацию к депрессивному нудному фильму….

– Я заметил ее случайно. Просто взгляд скользнул по забору Университета, потом по пруду. Она спокойно стояла у мостика и держала что-то в руках.

– «Что-то»?

– Поначалу-то я не понял, что это большой камень. Издалека мне показалось, что это ворох серой одежды, и она собирается сбросить его в воду. Я еще подумал, что это плохо!

– Потом она ступила на мостик?

– Вот именно! С этим ворохом она пошла по доскам. Вот тут-то я испугался, даже сигарету уронил. Мне пришла в голову мысль, что эта чудачка не знает, что мостик через Жабий омут давно сгнил, что по нему даже кошки не бегают!

– Вы закричали?

– Что есть силы! Я крикнул: «Ээ! Ты куда пошла! Ну-ка стой!»

– Она услышала вас?

– Не знаю. Она просто медленно шла. Спокойно и печально, глядя впереди себя. Так в старых фильмах поднимаются на эшафот…. Когда я это подумал, я вдруг осознал, что в руках у нее камень, а на шее – не шарф, а толстая веревка. – Марат замолчал, задохнувшись, уставился в пол.

– Что было дальше? – выдержав небольшую паузу, негромко спросил Макар.

– Я побежал вниз. Не знаю, на что я рассчитывал….. Просто бежал. Но я спустился только до кустарников. Мост вдруг лопнул под ней, и она внезапно скрылась под водой. Быстро и почти бесшумно. И всё. Всё закончилось.

– Вы вызвали Службу Спасения.

– Вызвал. – Шофер опять втянул голову в плечи. – Должен же был я хоть что-то сделать.

– Вы никого больше не заметили на территории пустыря? – спросил парня Даниил.

– Нет, вроде бы никого больше не заметил, – повернулся к окну Марат. – Кажись, никого не было. Люди стали собираться только тогда, когда приехал полицейский автомобиль и «Скорая». Я к тому времени оббежал вокруг Университета и через центральную проходную попал к Филологическому корпусу.

Инспектор Гирс рассеянно кивнул. Подал знак Макару и Толику продолжать без него, бесшумно выскользнул из комнаты.

В коридоре свет не был зажжен. Низкие потолки старого здания поглощали почти все солнечные лучи, случайно попадающие внутрь через боковые окна. В мягком полумраке инспектор дошел до стойки, за которым в компьютерном кресле сидел охранник. При виде полицейского тот сразу поднялся:

– Нужна помощь?

– Мне необходимо оглядеть комнату погибшей. Как это сделать?

Охранник неловко оглянулся через плечо, глянул в каморку за своей спиной. Оттуда в ту же секунду вышла заплаканная Кира Борисовна со стаканом горячего чая в руке. Она поспешно поставила его на стойку:

– Я провожу вас….

– Не стоит, – сухо отрезал Даниил. – Я найду сам. Где ключи?

– Ключи я отдала вашему человеку чуть меньше часа назад. Комната опечатана.

– Спасибо, я понял.

Инспектор развернулся на каблуках и быстро прошел к лестнице на второй этаж, расположенной прямо перед стойкой охранника.

Поднимаясь, он пытался понять причину своего душевного дискомфорта. Его мучила смутная мысль, что что-то неправильно здесь и сейчас…. Что среди декораций к депрессивному фильму слишком затянулась пауза. На этом месте своих рассуждений Даниил едва заметно усмехнулся.

Вот в чем дело – пауза!

Ну конечно, парадоксом была именно царящая в студенческом общежитии странная, звенящая, необъяснимая тишина!

Больше часа назад в пруду рядом с корпусом утопилась девочка, жившая в этом доме. Но оба этажа были погружены во мрак и безмолвие. Выйдя на площадку девичьей епархии, инспектор заметил, что ледяное молчание дома было фальшивым. Проходя мимо нескончаемого ряда дверей, он улавливал тихое движение за каждой из них. Большинство дверей предательски скрипели, как только он равнялся с ними. Чуткий слух полицейского уловил негромкое перешептывание и подавленные всхлипывания, доносящиеся сквозь каменные стены.