Александр Берестнев: Мертвые не потеют

– Ладно, заканчиваем, – сказал я, поднимаясь. – У нас одни загадки, но треугольник один образовался: Тихон – Роза – Лисовский.

– Значит, до завтра?

– Да, до завтра. Вечером увижусь с Казаком-Ишутиным. Что-то он должен рассказать о посещении Кручи в день убийства. Будем надеяться, что эта встреча внесет хоть какую-нибудь ясность.

Выходили из кафе под рок Билла Хейли, голос которого уже притягивал вечерних посетителей. Сев в машину, я поехал в самую старую часть нашего города, где встречались ещё покосившиеся великовозрастные избушки, ровесницы позапрошлого века.

Поселок, являвшийся целью моей поездки, назывался Кирпичным из-за расположенного в нем завода, который недавно отметил своё двухсотлетие.

Здесь первоначально обжигали кирпичи, глиняную посуду и игрушки. Теперь завод выпускал только кирпич по новой итальянской технологии, не требовавшей большого числа рабочих. Большинство жителей перешло работать на другие предприятия, но старые дома не бросали и жили в поселке несмотря на то, что городские власти предлагали им квартиры в новостройках, а здесь планировали построить новый микрорайон. Они упорно не соглашались расставаться со своей собственностью и подозревали, что за свои клочки земли могут получить значительно большие суммы. Администрация города не могла убедить их в обратном.

Об обостренном противостоянии города и поселка говорила скудность освещения и царящая тишина. Фонари практически отсутствовали. Похоже, городские чиновники надеялись, что в кромешной тьме «несогласные» поубиваются в темноте или, переломав руки и ноги, не захотят здесь жить дальше и переедут, а проблема решиться сама собой. Но местные ходили осторожно, сами засыпали опасные ямы битым кирпичом, которого в отвалах было предостаточно, и, назло врагам, которыми для них была вся чиновничья братия, продолжали жить и размножаться.

В сумерках пришлось потрудиться, чтобы найти нужный адрес. Бревенчатый дом Ишутина являл собой не самого лучшего представителя давнего времени. От старости просел в землю, бревна были почти черными, но, в отличие от соседних, не покосился, а гордо держался прямо. Видно было, что за ним присматривают. Внутри тесновато, но чистенько и ухожено. По обстановке чувствовалась забота и любовь хозяина к своему жилищу.

В углу висели иконы, горела лампадка. На стене настоящая казачья фуражка, около двери нагайка. На противоположной стене – шашка и кинжал. Я с уважением посмотрел на оружие казаков и поинтересовался:

– Настоящие? – Видеть казачью атрибутику приходилось только в музеях и кино.

– Настоящие. – Иван Иванович подошел к шашке и с любовью погладил. – У казаков шашка – символ полноты прав казака.

– И каждый казак имел шашку?

– Конечно. Шашка вручалась стариками казаку в семнадцать лет. – Он прошел к столу и сел. – Но за особые заслуги могли дать раньше. Присаживайтесь. – Он сделал широкий жест рукой. – В ногах правды нет.

– И часто такое случалось?

Ишутин понял, что я спрашиваю про шашку.

– Бывало. Ведь казачонка с малых лет сажали на лошадь, и он уже малолеткой, как их называли, ездил на ней как взрослый казак. – Он улыбнулся. – Почти.

– А что же такое он мог сделать, чтобы отличиться?

– Не забывайте, казаки – служивые люди. Их использовали, в первую очередь, при охране государственных границ. А там всяко случалось, и малолетка мог отличиться, за что и получить шашку раньше времени. – Чувствовалось, что говорить о хорошо знакомых традициях ему в удовольствие. – Но без нужды шашка не снималась со стены и не вынималась из ножен. Передается от деда к внуку, когда старик терял силы и менял шашку на посох. На казачьем кругу и голосовали шашками. Не обладающий полноправием кинжал носить не смел. Только казакам разрешено приходить в церковь при шашке и в момент слушания Евангелия обнажать наполовину, что означало готовность казака стать на защиту христианства. Их и называли, и они сами себя считали – воинами Христовыми. – Он поднялся, подошел к стене и снял кинжал. – Кинжал же передавался только после смерти казака.

– А если некому передать? Мало ли что?

– Когда в роду не остается наследников, шашка ломается пополам и укладывалась в гроб, – ответил он с печалью в голосе. – Мою ждет эта участь, детей Бог не послал.

Оказывается, можно много узнать о семье казака по убранству в доме, зная обычаи. Вещи сами подскажут: кто жив, кто умер и есть ли дети у хозяина.