Алексей Доброхотов - Вскормить Скрума

– Не станешь пить, вкатим насильно. Никому не позволю заливать баки в моей деревне. Каждый плут получит свой кнут.

Представив себе всю неприятность обещанной процедуры, Колька благоразумно решил принять на грудь добровольно. Почему-то не хотелось связываться с этими уродами.

«Это и есть, чо ли, испытание?» – мысленно обратился он к своему новому приятелю.

«Ага, – живо откликнулось удивительное явление, – Оно самое. Ничего не бойся. Ничего у них не получился».

«А кто боится? Эх, выпить охота, да воду жрать надоело, – взял он в руки стакан, – Чего за нафиг такой творится? Эй, где ты там, Хрум?»

«Не хочу больше быть замороженным. Хочу летать. Летать, это так здорово. И знаешь, я теперь могу друмов на лету схватывать. Даже если они еще напасть не успели. Смотри, как высоко можно летать, если не быть замороженным», – пропело воздушное создание и выпорхнуло из-за пазухи прямо к желтому свету фонаря.

Народ в ожидании замер.

Пока Скрум кружился словно орел вокруг электрической лампочки, Колька запрокинул первую пробу. В стакане, как и предполагалось, оказалась вода. Даже обидно стало такую мерзость в таком количестве потреблять на голодный желудок. Но перед лицом строгих товарищей пришлось вытерпеть муку.

– Вода. Дрянь, – сунул он пустую посуду в руку стоящему рядом самогонщику.

– Врет. Врет. Ох, итить твою, врет, – возмутился Степаныч, – Чистейший самогон. Как слеза! Сам пил.

Лицо его помрачнело и обрело жуткий темный оттенок, как у перезревшего прыща. Из грудины выскочил черный пучок гноя и потек прямо по пузу, медленно сворачиваясь в двух червяков. Извиваясь, они сползли с живота на ноги и стали вгрызаться в колени. Но его отчего-то слегка прибалдевший скрум почему-то совершенно не обратил на это внимание. Подобно обезьяне он повис на левом плече с окаменевшим выражением вислоухой морды.

Народ заволновался. Но бригадир всех осадил, удостоверив, правоту сказанного.

– Пей дальше, – указал он.

Трехе пришлось взять второй стакан. Но и в нем не оказалось удачи. Все так же бесцветно протекла жидкость в пустой желудок и без того тщательно за день прополосканный. Что за напасть?

Удивление прокатилось промеж собравшихся.

Когда же третий стакан оказался пуст, а Треха совершенно трезв, как стеклышко, мужики зачесали затылки.

Налили четвертый стакан. Для шибко непонятливых.

С большим усилием Колька впихнул его следом. Состояние не изменилось. Налили пятый. Для окончательно тупых.

Испытуемый вынужденно отошел в сторонку и слил явные излишки жидкости из организма. Вернулся. Выпил. Когда каждый убедился в том, что он остался совершенно трезвым, собрание просто ахнуло. Свершилось чудо. Последний в деревне пропойный алкаш, падавший с ног от одного запаха водочной пробки, остался стоять на ногах после целого литра крепкого самогона, при этом утверждая, что у него ни в одном глазу.

Фельдшер вертелся, как уж на сковородке, и все время повторял:

– Иммунитет. Определенно иммунитет. Неизвестной этимологии иммунитет. Возможно, результат химического воздействия на организм.

Наконец, сдались и самые пессимистично настроенные. Ваське тут же выдали пятьсот рублей заклада. Степанычу – триста в оплату потребленного продукта. После чего постановили: Трехе больше не наливать.

Тукин предложил собранию аккуратно собрать зеленую слизь из обрушенного сарая обратно в синюю бочку и образцы направить на экспертизу в Москву. Поручили произвести это действие Филипычу, как самому заинтересованному, и Ваське, как знающему, где это все находится, для чего выдать утром каждому по новому респиратору.

В завершение ночной посиделки сообщество допило остатки экспериментальной жидкости. Правда ее едва хватило каждому на один зубок и потому по настоятельному требованию взбудораженной общественности и в честь столь знаменательного события Степаныча сообща раскрутили на дополнительные издержки. В результате чего участники мероприятия отоварились по целому стакану и, находясь в приподнятом расположении духа, все вместе сопроводили Треху до дома, неустанно выражая в его адрес недоумение, переходящее в восхищение, и нескрываемый восторг по поводу вообще подобной возможности.

Однако, их захмелевшие рожи оказались ничуть не симпатичнее трезвых. Даже наоборот. Щедро оплевывая друг друга, мужики брели по деревне увешенные вертлявыми хвостиками, и их окривевшие от самогона скрумы безобразными масками повисли на перекошенных лицах, лишенные сил ползать. Казалось, что это какой-то маскарад вышел на улицу. Хоровод уродов. Американский «хеллоуин». Комната страха. Только его пушистый приятель по-прежнему трудолюбиво отбивался от черных плевков, оберегая его, Кольку, от непонятной напасти, скрывающейся за противными червяками.