Ольга Постнова: Проклятие дьяка Лютого

К тому же, Лариса очень любила порисоваться, а для этого просто необходима маленькая любовная драма, придающая одинокой женщине уважаемого возраста шарм загадочности.

В смерти Рубцова, отсрочившей день свадьбы Романа с Аделаидой, Лариса распознала намек судьбы на благоприятный шанс. Ей до смерти хотелось стать баронессой и носить титул, как носят роскошные меха – с достоинством, без крайностей дешевого пафоса и напускной скромности. Теперь наступило время, назначенное судьбой.

– Нельзя, – всхлипнула Сопшина-Мазурко, – нельзя быть такой безучастной! Надо звонить в скорую. Он может умереть. У него уже пена изо рта пошла… Пока мы тут ждем, Роман может… – Лариса Макарьевна не выдержала душевного напряжения и громко разрыдалась.

– Я вас уверяю: все будет в порядке, – холодно ответила Аделаида, с нетерпением глядя на дверь, за которой послышались шаги.

– Какая жестокость, – запричитала Лариса. – Будь я на твоем месте…

– Кондрат! – Аделаида бросилась к вошедшему, но на половине пути остановилась и уже более спокойно спросила: – Кондрат Иванович, что с Романом Владимировичем? Ему лучше?

– Все в порядке. День-два он еще будет чувствовать слабость. В его возрасте любой резко возникший сбой в организме влечет за собой долгий восстановительный период. Сейчас он уснул. Повременим его тревожить. Кстати, вот книга.

Кондрат положил странный, похожий на большой плоский камень фолиант на край стола.

– Гадость! Сжечь! – взвизгнула Лариса Макарьевна. – Немедленно!

То ли под воздействием вибраций голоса, то ли от неловкого взмаха руки Кондрата, проклятая книга дьяка Лютого тяжело шлепнулась на пол и, ударившись корешком, раскрылась.

На желтой странице крупным, витиеватым почерком было написано:

«Позор разорения падет на голову детей ваших, посмевших предстать великими. Накопленное трудами праведными уйдет водой в песок, едва коснутся они имени светлого».

– Сжечь! – крикнула Лариса.

– Подождите, – Аделаида подняла книгу и снова положила ее на стол. – Странная фраза. Это, насколько я понимаю, первое проклятие, поскольку с него, собственно, и начинается содержание.

Кондрат кивнул:

– Если подумать, то проклятие сбылось. До того, как Роман Владимирович принял родовую фамилию, дела его, как мне говорили, шли очень даже неплохо. И вдруг всё переменилось: финансовые успехи превращались в неудачи, а долги заметно удваивались – он разорился.

– Сжечь!

– Да подождите вы! – прикрикнула Аделаида.

Лариса Макарьевна посмотрела на нее удивленно. Кондрат перевернул страницу.

– «И пострадает преданный тебе первым, – прочел Кондрат. – И пострадает тот, кто приближен будет к преданным тебе».

– Как вы считаете, Кондрат Иванович, о чем это? – Аделаида, преодолевая легкий трепет, прикоснулась к странице.

– О собаках, – пожал плечами Кондрат. – Здесь же четко определено «преданный тебе». Помните, они отравились. Симптомы упрямее фактов. Я хорошо знаю…

– Какие собаки? – всплеснула руками Лариса Макарьевна. – Мы говорим о человеке, о Романе Владимировиче.

– А я думаю, речь идет о Рубцове, – нетерпеливо перебила Аделаида. – Я понимаю, Кондрат Иванович, вы не жалуете людей, не находите их достойными эпитета «преданный», но по-моему, Рубцов был хорошим другом Роману Владимировичу и пострадал гораздо сильнее, чем собаки.

– Тьфу ты, пропасть! – Лариса Макарьевна выкарабкалась из низкого, проваленного до самого пола, кресла и пересела на стул. – Как, – объясните мне! – книга, написанная сто с лишним лет назад, каким-то сумасшедшим дьяком, может угадывать события, происходящие в наше время? Как? Ладно, книга может: на то она и проклятая. Допустим! Тогда, какого черта вы заладили: собаки, Рубцов, Рубцов, собаки? Кто вам вообще сказал, что проклятие, сбывшись, перестает действовать? Оно имеет полное право вступать в содружество с другими, следующими по списку проклятиями.

Кондрат и Аделаида переглянулись.

– Верно, – сказал Кондрат Иванович.

Аделаида промолчала. Ей вспомнилась одна из бесед с Андриком. Невеста барона была, пожалуй, единственным человеком, способным без удивления или унизительного умиления выслушивать почти взрослые, и уже потому казавшиеся многим странными, размышления мальчика. Этим она расположила к себе паренька, он мог доверить Аделаиде то, о чем предпочитал молчать даже в присутствии родного дяди.

«Я полагаю, призрак дьяка реально существует, – сказал однажды Андрик.