Лана Туулли: Длинные тени

Солнце садилось за горизонт. Дождь стих, оставив промозглую сырость и глубокие лужи.

Колеса фургона утонули в размякшей, превратившейся в сплошное болото колее. Утомившиеся за день кони поднатужились, сделали шаг, другой… Возница зашептал:

— Пошла, родимыя!.. пошла, пошла!..

Альн кивнул, приказывая охранникам бросать под колеса повозки срубленные в ближайшей рощице ветки.

— Ну, вывози, родимыя! — прикрикнул кучер. Кони переступили, попробовали выволочь застрявший в грязи фургон; правый заржал, у левого не осталось сил даже на столь простое выражение своего недовольства. В итоге фургон качнулся назад и еще глубже погрузился в коварную жижу.

Кони устали; от их потных спин валил пар, как будто животные вышли из бани. Утомились и солдаты — шесть гномов, восемь человек. И он, Альн де Дьюр, чувствовал себя, как выжатый лимон.

Вот за это я и не люблю налоги, — сказал себе Альн. — Нет, всё понятно, и как честный человек, дворянин и королевский подданный, я их, конечно же, плачу… И безмерно благодарен свояку, мужу старшей из сестер жены, что он нашел мне службу…

На секунду Альн поджал губы, размышляя, можно ли назвать его должность — капитан охраны, сопровождающей сборщиков налогов по провинции, — службой. По сравнению со службой в армии короля Лорада разъезды охраны золотого каравана были детскими шалостями. Смешно сказать! Отбиваться от грабителей — и кому? Ему, Альну де Дьюру, получившему боевое крещение во время Осады Луаза, ему, прошедшему пять героических кампаний под предводительством самого генерала Громдевура?

Смешно сказать…

Один из гномов вынырнул из-под повозки и басовито закричал, что обнаружил начинающуюся поломку. Ему недовольно ответили и кучер, и двое из солдат, сразу припомнившие все случаи, когда коротышкам казалось , что повозка вот-вот сломается. Все пятьдесят случаев, имевшие честь случиться за неполную неделю пути.

Что поделать — как вычитал в своих умных книжках сын, сие хроническое недопонимание называется межрасовым конфликтом. Гномам всё кажется, что что-то ломается, люди — уверены, кто оно как-нибудь утрясется-образуется…

— Господин капитан, прикажите распрягать и чинить! — подбежал один из гномов к Альну.

— Господин капитан, да не слушайте его! Поднапряжемся, авось оно и вытянет! — подбежал один из солдат.

— Не вытянет!

— Вытянет!

— Сломается! — угрожающе нахмурился гном.

— Я говорю тебе — вытянет! Господин капитан, скажите бородачу, чтоб не летел вперед выхлопа!

Господин де Дьюр промолчал.

Впрочем, молчать он умел на редкость красноречиво…

После того, как несколько лет назад Альн получил дубинкой по голове, язык кавалера вдруг повадился вести собственную жизнь. Не помогали ни лекари, ни ведьмы — вдруг превратившись в тяжелое, неповоротливое полено, язык отказывался выражать мысль своего хозяина. Можно было мычать, уподобившись слабоумному дурачку, можно было объясняться записочками или жестами; Альн предпочел замкнуться в гордом молчании, и окружающим пришлось приспосабливаться к его новой манере общения. Понимать скептические ухмылочки, выразительные гримасы, уничижительное прищуривание, ядовитое выпячивание губы…

На просьбу солдата Альн отреагировал, чуть заметно улыбнувшись. В сочетании с жестким, прямым взглядом растянутые уголки губ произвело требуемый эффект — служака заткнулся, побледнел и побежал к рощице, поторапливать рубщиков, объяснять им, что нужны еще ветки…

Гном тоже примолк. Он посмотрел на капитана охраны, на его руку, лежащую на рукояти меча, и пробормотал, что не вполне уверен… может, ось и выдержит… допустим, до завтра…

Гномы, — усмехнулся Альн. Люди… Эх, сюда бы пару троллей, чтоб вытянуть тяжелый фургон из грязи! Вернусь в Талерин, — пообещал себе де Дьюр, — попрошу Джиобарди, чтоб нанял мне в команду хотя бы двух троллей. Хотя лучше — трех. Один сразу устроит скандал с гномами, второго попробуют упоить в зюзю мои храбрые единоплеменники, авось, хоть третий окажется нормальным служакой…

Из рощицы прибежали еще трое людей, все — с огромными охапками хвороста. Ветки распределили под колесами, после чего общими усилиями — кто — подталкивая скрипящую повозку, кто — вытягивая смертельно уставших лошадей под уздцы, а кое-кто просто отчаянно матерясь, — фургон вытащили из коварной западни.