Олег Гончаров - Неизвестная. Книга первая

На троне правды восседала королева. Так, во всяком случае, в первый миг показалось Константину Константиновичу. Классический профиль девушки эффектно смотрелся на фоне черного провала окна. Длинная стройная шея, обрамленная пышным лисьим воротником дорогой шубы. Густые рыжие волосы – прямые, коротко стриженные, с остро обрезанными завитками у щек (кажется, тронь – уколешься) по моде, введенной эмансипатками с начала войны. Идеально прямая посадка, задумчивый взгляд, устремленный куда-то вдаль…

«Клеопатра! Истинная Клеопатра!» – невольно восхитился молодой человек. Но тут он увидел, что из-под шубы у королевы торчат ноги в грязных солдатских обмотках, обутые в разбитые башмаки, а руки притянуты к подлокотникам обрывками бельевых веревок, и очарование вмиг улетучилось. Как отрезало.

Появление Владимирова не произвело на девушку никакого впечатления. Она все так же задумчиво смотрела куда-то, словно не серая стена была перед ней, а неведомые дальние дали.

Чекист громко протопал сапогами и шумно уселся за стол напротив девушки. Она словно не заметила этого. Или вправду не заметила?

– Как тебя зовут? – громко, как для глухой, задал вопрос Константин.

Никаких эмоций.

– Слышь! Зовут тебя как?

Без результата.

– Ладно, – чекист вынул из ящика тоненькую папку, открыл ее, прочитал листок рапорта патруля и показания дворника Околесина.

Ничего не понял…

Перечитал еще раз.

Задумался.

Посмотрел на девицу.

Снова вчитался в рапорт…

– Неизвестная… – проговорил он и почесал затылок.

Девушка никак не реагировала.

– Что-то я не понял, – Владимиров отложил тонкую папку дела в сторону, потер уставшие глаза, встал и пристально посмотрел на девушку:

– Да кто ты такая, черт бы тебя побрал?!

Прямая спина, гордо вздернутый подбородок, взгляд вдаль – точка.

Костя немного поколебался, потом решительно снял трубку с аппарата и постучал по рычажкам.

– Коммутатор? Барышня, это Владимиров, соедините с Дзержинским…

Подождал немного, нервно стукая пальцем по столу. Затем взял в руку раскрытый документ горничной, пробежал его глазами, хмыкнул на смешное отчество убитой, закрыл паспорт и положил его в общую стопку.

Наконец, в трубке раздался резкий щелчок – соединили.

– Феликс Эдмундович, это Владимиров. Что-то я никак не пойму…

И тут девушка дернулась, вышла из оцепенения и недоуменно посмотрела на чекиста.

– Где я? – спросила она испуганно.

– Простите, Феликс Эдмундович, кажется, она приходит в себя… Да, непременно доложу, – он положил трубку на рычажки.

– Где я? – повторила девушка.

– Ты в ЧК, милочка, – хмыкнул Владимиров и уже открыл рот, чтобы задать вопрос, как вдруг девушка взглянула на него строго и отчетливо сказала:

– Окест пессимум локум. Сангвис. Долор. Тимор. Кур эдуксисте ме, Каезар?.. Это плохое место. Кровь. Боль. Страх. Зачем ты привел меня сюда, Цезарь?

И тут же кокетливо улыбнувшись, хитро посмотрела в глаза чекисту:

– Ты хочешь поиграть со своей девочкой, мой Гай? – она чувственно облизала верхнюю губку.

Владимиров опешил. Он снова ничего не понял, а чертовка тряхнула плечиком, и мех соскользнул, обнажив смуглое плечо и представив на обозрение чекиста соблазнительную ложбинку на небрежно распахнутой груди.

– Куиденим экспетас? Чего же ты ждешь? Их хоб дих либ. Я люблю тебя. Фэло фермоте пасас, Хочу твоего тепла, мой Гай, мой Цезарь, моя любовь.

– Гражданочка, да ты и впрямь рехнувшись, – покрутил пальцем у виска Константин Константинович.

Но сумасшедшая так томно посмотрела чекисту в глаза, что ему стало стыдно за свои слова… и мысли. А мысли в его голове в это мгновение и впрямь были не слишком возвышенными. «Да дались тебе эти панталоны», – одернул он себя и попытался угомонить вдруг прыгнувшее к горлу сердце.

– Ты мне это… Хватит тут глазки строить! – строго рявкнул Владимиров. – Феликс велел отчет о тебе дать, а ты мне дуру валять удумала. Если бы ты и впрямь полоумной была, то он бы тебя в дурку, а не ко мне отправил. Так что ша, гражданочка. Я сказал – ша!

А она вдруг спину как мартовская кошка выгнула, потянулась к нему, и хоть путы ее далеко не пустили, только она их будто и не заметила.

– Штил, родненький, тише, – прошептала страстно. – Пихенете ва, иди сюда. Я тебя ласкать хочу, – из ее груди вырвался тихий стон, от которого у Константина Константиновича засосало под ложечкой.

Да и какой мужчина такое выдержит? Не выдержал и Владимиров.