Лилия Лукина - Когда судьба мстит

Все эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, сметая на своем пути остатки здравого смысла, и я поняла, что мои попытки наладить сейчас хотя бы дружеские отношения с Владом обречены на провал, что любые мои слова покажутся ему никчемными, наивными до дури и смешными до истерики. И я мгновенно взбесилась на себя, на собственную тупость, дурацкое упрямство, глупое желание самоутвердиться и, самое главное, на то, что мой поезд, как говорила Юлия, действительно ушел навсегда. Теперь можно только, стоя на перроне, кричать ему вслед, срывая голос, можно рвать на себе волосы, можно биться головой о стену. Все можно. Но бесполезно. Он не вернется. И в том, что ты, Елена Васильевна, в него не села, в этот поезд, который мог привезти тебя к счастливой, спокойной жизни, ты виновата только сама. И я разрыдалась, горько и отчаянно.

Наташа с Таней тут же бросили свое занятие и бросились ко мне. Они отпаивали меня водой, валерьянкой, обнимали, утешали и я, в конце концов, немного успокоилась, но не от их суеты вокруг меня, а от мысли, что слезами делу не поможешь, нужно действовать, но как? Единственный выход – поговорить с Владом откровенно, объяснить, что люблю его и уже давно, просто не сразу разобралась в себе, что он нужен нам с сыном, очень нужен, любой и неважно больной или здоровый. Так и сделаю, решила я.

К возвращению отцов семейств остывшие пироги уже блестели на столе румяной корочкой, и мы все, включая малышей, сели ужинать, для чего пришлось раздвинуть большой обеденный стол.

– Ну, все готово, – успокоил меня Саша. – Павел все организовал – самолет будет завтра. Так что собирайтесь, Елена Васильевна. До Москвы вы с Батей долетите, а оттуда уже домой. А в Москву уже мама вылетела, чтобы за Орловым там присмотреть.

– Как хорошо вы все за меня решили! – возмутилась я. – А если я захочу остаться с Владом в Москве, тогда что? – и объяснила: – Мне надо поговорить с Орловым. Обязательно.

В комнате повис незаданный, но от этого не менее явственный вопрос: «Зачем?», но все Репнины молчали и даже малыши, почувствовав настроение взрослых, перестали есть и уставились на меня. Наконец, Ната осторожно попыталась меня переубедить.

– Елена Васильевна, вам в вашем положении нужно находиться рядом с тем врачом, который вас ведет. Подумайте сами: нервотрепка, чужой город… Нет… Не стоит вам так рисковать! Лучше всего вам вернуться в Баратов.

– Интересные вещи ты говоришь, Наташа! – иронично заявила я. – Значит, пролететь пол-России за один день я в своем положении могла? А находиться в Москве, в госпитале, где полно врачей, я не могу? – Она опустила голову. – Ты уж постарайся придумать более весомый аргумент, который убедит меня вернуться домой. Или, может быть, есть какие-то другие веские причины, о которых я не знаю? Тогда скажите мне, я слушаю. – Они молчали. – Значит, нет? В таком случае я остаюсь в Москве.

Меня начало трясти от бешенства, и я с трудом сдерживалась, чтобы не вывались на головы ни в чем неповинных людей скопившиеся за день унижение, обиду и злость на саму себя.

– Мы не ведем за столом таких разговоров, – вроде бы даже приветливо сказал Александр, но я почувствовала, что мне лучше замолчать.

Кусок не лез в горло и все время до окончания ужина я только молча пила чай – можно было бы, хлопнув дверью, уйти в квартиру Бати, но… А что бы я там делала? Потом Тата забрала детей и увела их в свою квартиру, Ната ушла на кухню и стала собирать пакеты, как я поняла, для Влада и в комнате остались только Саша с Лешей и я.

– Елена Васильевна, – неторопливо начал Александр. – Вы хотели объяснений? Я постараюсь их дать. Вся наша Семья прекрасно помнит, что мы обязаны вам очень и очень многим. И забывать об этом никто не собирается. Но есть вещи, которые вы в силу своего воспитания, характера, менталитета, образа жизни и всего прочего понять не смогли. Или не захотели. А вы взрослый человек и должны нести ответственность за свои поступки. Поэтому, даже если вы сейчас и сожалеете о том, что сделали, то время, когда еще что-то можно было исправить, безвозвратно прошло. Изменить ничего нельзя. Поверьте. Мы все не только очень любим Батю, но и прекрасно его знаем – он своих решений не меняет. Иначе он не был бы тем, кто он есть. А он, насколько мне известно, сказал, что разговаривать с вами не хочет, потому что не о чем. Вы сейчас находитесь здесь только потому, что он не захотел для своего сына судьбы безотцовщины. Как мне сказал Павел, вы сюда тоже приехали только для того, чтобы у сына был родной отец. И это все, Елена Васильевна! Это та данность, которую вам необходимо принять и смириться с ней.