Михаил Вершовский - Симфония апокалипсиса

— Так-то оно так, — задумчиво проговорил Артур. — А ты, старина, не забыл о том, что не так давно наши самолеты вместе с американскими «братьями» бомбили их родную землю, их дома, сады и поля? И что наши граждане были не последними в игре, задуманной теми, кто едва не превратил планету в кошмарный ад?

— Слава богу, им это не удалось.

— В масштабах планеты — не удалось. Но в тех странах, откуда приехали мигранты, кошмарный ад был на самом деле. Вот скажи, если тебя бьют в лицо, что ты делаешь, Джеймс?

— Ломаю негодяю челюсть, сэр. И вы это знаете.

— Иными словами, даешь сдачи.

— Безоговорочно, сэр.

— Вот так и они, мигранты. Насколько им по силам.

Оба умолкли. После минутной паузы Робертсон произнес:

— Н-да… Здесь есть над чем задуматься, сэр.

— Ладно. Разговор это долгий и непростой. Ключи от кабинета Артура-старшего при тебе?

— Вашего светлой памяти дедушки? Конечно. С собой. На всей связке.

Артур встал и, направляясь к двери, приказал:

— Идем. Отопрешь замок.

Рот дворецкого открылся, глаза округлились.

— Сэр… Но ведь после смерти сэра Артура вы ни разу туда не заходили!

— Что ж, — пожал плечами МакГрегор, — когда-то надо и зайти.

Эли, Артур и Джеймс спустились на первый этаж. Эли с интересом рассматривала старинные портреты, изящную мебель, стоявшую вдоль стены, рисунок на шелковых обоях — она никогда не была здесь.

Они подошли к массивной резной дубовой двери. Робертсон, достав связку ключей, выбрал один из них и открыл верхний замок. Затем, найдя второй ключ, открыл нижний. И осторожно приоткрыл дверь.

Вся мебель в кабинете Артура-старшего была накрыта белыми чехлами. Артур-младший, девятый баронет МакГрегор, рассматривал помещение с не меньшим интересом, чем Эли.

— Но слуги-то здесь бывают? — негромко спросил он.

— Конечно, сэр. Кому-то же надо убирать пыль, менять чехлы. Но делают это они только под моим присмотром, будьте уверены.

Артур неспешным шагом прошелся по кабинету. Вдруг он услышал, как Эли ахнула, — и резко обернулся.

Она стояла, переводя взгляд с портрета, висевшего на стене, на своего возлюбленного.

— Арти… — Она прикрыла рот ладонью.

МакГрегор посмотрел на портрет и, довольный, улыбнулся:

— Чем старше я становлюсь, тем сильнее становится наше сходство.

— Ваша правда, сэр, — кивая, подтвердил Джеймс. — Портрет словно с вас писан.

Артур не мог не согласиться. Тем более что полковнику на портрете было около сорока с небольшим, то есть они на данный момент были ровесниками.

— Джеймс, — негромко позвал МакГрегор, — сними портрет и положи его на стол.

Когда Робертсон снял картину, за ней обнаружился встроенный в стену сейф.

— Этот? — спросила Эли.

— Этот. — Подойдя к сейфу, Артур положил ладонь на лимб цифрового набора и принялся аккуратно поворачивать его: влево и вправо. После очередного движения замок щелкнул. МакГрегор потянул на себя дверцу, и она мягко открылась.

— Его что, смазывали? — удивленно спросил Артур.

— Не приведи бог, сэр, — ответил Джеймс. — Даже портрет никогда не снимали. Обмахивали мягким веничком пыль, и все.

Артур заглянул внутрь. Две полки. Нижняя почти под завязку забита папками. На верхней лежала толстая книга, а на ней — большой конверт из манильской пеньки. Он взял конверт в руки и прочитал надпись:

— «Сугубо конфиденциально. Лично в руки Артура, девятого баронета МакГрегор».

Слово «лично» было подчеркнуто жирной двойной чертой. Вскрыв конверт с торца, Артур вынул из него с полсотни листов плотной писчей бумаги и фотографию размером чуть меньше конверта.

Он взглянул на фото.

И ноги его подогнулись. Джеймс бросился, чтобы подставить хозяину стул, на который тот опустился, как марионетка, у которой подрезали веревочки.

На старинной черно-белой фотографии в полном облачении рыцаря-тамплиера, опершись на длинный меч, стоял не кто иной, как… дед Артура, старый Артур, который для последнего баронета МакГрегор был идеалом и образцом во всем. На фото деду было лет тридцать от силы, однако темная борода, спускавшаяся ему на грудь, делала его старше.

Внезапно Артур, прижавшись лицом к фотографии, взвыл. Это был вой немыслимого отчаяния, вой потери всего, ради чего стоило жить. Вой человека, для которого в одно мгновение рухнул весь мир.

Эли тут же подбежала к нему и, обхватив за плечи, пыталась поднять его голову. Это удалось только Джеймсу. Тогда-то Эли увидела, чье изображение было на фотографии. Она едва не вскрикнула, но сдержалась и шепнула на ухо дворецкому: