Нэнси Холдер: Багровый пик

Это Энола? А может быть, Памела Аптон? Или все три убитые новобрачные?

Эдит перевела взгляд с искаженного лица Люсиль на взвихряющуюся атмосферу. Ей так хотелось верить в то, что она не могла увидеть.

– Если вы здесь, со мной… – Эдит протянула руку, – покажитесь. Подайте мне знак.

Вот, наконец-то . На Эдит хлынул поток счастья, когда она увидела того, кто пришел помочь ей из чувства своей всеобъемлющей любви. Теперь она почувствовала, что готова.

Приближаясь к Люсиль, она волокла лопату двумя руками, как обессиленный викинг-берсеркер тащит свой боевой топор, готовясь к последнему, отчаянному удару.

Лицо Люсиль светилось торжеством – было понятно, что она никого не видит.

– Тебе некому помочь, – бросила она Эдит. Она улыбалась жестокой и мстительной улыбкой, в которой не было прощения. – Я никого не вижу. А ты?

– Не видишь? – переспросила Эдит. – А я вижу. Их видно только тогда, когда они этого хотят. Только тогда, когда наступает время. – Она вздернула подбородок. – И один из них… – Тут она запнулась, испытывая невероятную усталость, – …один из них хочет, чтобы ты его увидела.

Она следила за Люсиль, когда из тумана появился мерцающий образ.

Томас .

Его призрак был бледен. Из щеки поднималась вверх струйка крови, похожая на дымок. Глаза и губы были золотого цвета – он весь переливался от сияния, исходившего у него изнутри. Томас больше не был существом, порожденным Тьмой, исчадием Аллердейл Холла и творением всего того безумия и жестокости, которыми были охвачены необузданные члены его семейства.

Потрясенная, Люсиль уставилась на него.

– Томас? Нет…

Его вид заставил сестру опустить оружие. По ее щекам хлынули слезы. Призрак Томаса был единственным, что могло сразить женщину, мгновенно погасив ее ярость.

– Люсиль? – негромко позвала Эдит.

При звуках своего имени женщина обернулась. И в этот самый момент Эдит лопатой нанесла ей удар по черепу. От этого сильнейшего удара Люсиль отступила на несколько шагов, стараясь сохранить равновесие, хотя ноги ее уже не держали.

Вид зашатавшегося противника придал Эдит новые силы. Теперь или никогда. Используй свое преимущество. Или сделай, или умри, пытаясь сделать.

Она взмахнула лопатой, нанося рубящий удар лезвием лопаты по голове противницы. Когда Люсиль упала, Эдит остановилась, чтобы перевести дыхание.

Но даже поверженная на землю, Люсиль не собиралась сдаваться.

– Я не остановлюсь. Не остановлюсь… – вырвалось у женщины, и она стала слепо тыкать ножом в багровую грязь, – … пока не убью тебя, или …

Лопата Эдит опять пришла в движение – оно началось от ее босых ног и стало подниматься вверх по бедрам и бокам. Прежде чем Люсиль смогла договорить, лопата опустилась на ее голову с треском, который эхом отразился от стен особняка. Удар вмял лицо женщины в кроваво-красный снег. Этого оказалось достаточно. Ее пальцы судорожно дернулись, пытаясь достать мясницкий топор, лежавший совсем рядом, и замерли навсегда.

– Я все поняла в первый раз… – сказала Эдит, с трудом дыша.

Опершись на лопату как на костыль, она посмотрела на труп Люсиль Шарп, которая когда-то была маленькой, невинной крошкой, лежавшей на руках у своей матери. А потом нетвердо стоявшей на ногах малышкой, которой было необходимо, чтобы ее холили, лелеяли и любили.

А может быть, Люсиль сразу же родилась «с пороками», так же как и ее собственный несчастный ребенок? Ребенок Томаса?

Лицо Эдит внезапно осветилось мерцающим, теплым светом. Призрак Томаса приблизился, наполненный золотым свечением, в отличие от темного и безумного существа, лежащего в грязи.

Он улыбнулся Эдит; действительно улыбнулся – она вспомнила огонь в его глазах, когда они танцевали вальс Шопена; блики свечи на его лице в их скромном новобрачном убежище на почтовом дворе – Нужда заставила его перейти на сторону Тьмы, но Любовь вернула его к Свету. Она дала ему искупление грехов.

Уронив лопату, Эдит распахнула руки, чтобы в последний раз обнять его, но прозрачная фигура исчезла в дымке… В сиянии белого света.

Я ее убила.

Эдит посмотрела на изуродованное тело Люсиль Шарп и на то, как темная кровь, вытекающая из ее головы, окрашивает розоватый снег. Она искала у себя в душе сожаление или угрызения совести, но не нашла ничего, кроме невероятной радости. Люсиль без колебаний убила бы ее и продолжала бы убивать других, если бы Эдит ее не остановила.