Нэнси Холдер - Багровый пик

Эдит не могла не подчиниться ему – она была слишком слаба и нуждалась в отдыхе. Облокотившись о заднюю стенку лифта, она смотрела, как Томас уходит. Уходит изменившимся человеком с искупленной душой. И Алан жив. Все это Божьи благословения и дары. У нее появилась надежда. И она будет за нее держаться.

Любовь моя, подумал Томас, входя в комнату сестры. Там его встретил хаос и уничтоженная коллекция насекомых. В этом разрушающемся Доме Люсиль относилась к своим экспонатам как к драгоценностям, а он делал для нее игрушки. Она расставляла ловушки и сети, а он лечил раненых голубей.

Неужели я когда-то думал, что так и должно быть? спрашивал он себя. Как я не замечал, что мы превращаемся в монстров? Как я мог оправдать любовь к своей собственной сестре ?

Боль.

Ужас.

Издевательства и жестокость. И вечное незнание, когда все это повторится сначала. Издевательства, совершенно непереносимые для ребенка, и нет никого, кто бы попытался их остановить. Никого, кроме Люсиль, страдавшей за них двоих. И это было все, что они могли сделать, для того, чтобы их желание исполнилось – Люсиль повторяла ему это множество раз. У нее было очень простое желание: чтобы шахта вновь заработала и чтобы Дом опять стал настоящим домом. Чтобы их состояние больше не разбазаривали, а их имя больше не чернили.

Она любила его наперекор логике и здравому смыслу и считала, что другие женщины относятся к нему точно так же. И это было правдой. И за это они платили своей смертью.

Люсиль в комнате не было, но банковские бумаги там были. Они были разбросаны по всему полу. Он обнаружил страницу с подписью Эдит, согласно которой все ее состояние, до последнего пенни, переходило к сэру Томасу Шарпу, его наследникам и тем, кому он захочет его передать.

Дрожащей рукой он положил нож на маленький столик и стал собирать эти бумаги. При этом он наклонился, согнув голову, как будто просил Вселенную принять его искупление. И бросил бумаги в огонь, как свой выкуп Року.

В камине уже была целая гора пепла. Было видно, что здесь сожгли множество бумаг, и Томас подумал: что бы это могло быть?

А когда понял, то челюсть у него отвалилась. Это была рукопись Эдит, и он мог предположить только то, что Люсиль сожгла ее из чистой злобы. Если взять первых трех женщин – Памелу, Маргарет и Энолу, то брат с сестрой не испытывали к ним никакой ненависти, наблюдая, как они пьют отравленный чай из чашки и постепенно умирают. Люсиль проверяла их почту, и им разрешалось посылать только письма, в которых содержались запросы на очередные денежные суммы. Ими никто не интересовался, по крайней мере, так казалось Томасу.

Какое счастье, что появился Алан Макмайкл , подумал Томас. Он молил бога, чтобы Алан выжил. Такой мужчина хорошо подойдет Эдит. Конечно, он, Томас, ее отпустит. Их женитьба была вполне законна с той точки зрения, что он не был двоеженцем, как думал Картер Кушинг. Не был просто потому, что убил Памелу Аптон. А развод в Англии был столь редким явлением, что они не стали сообщать о смерти Памелы, и поэтому в регистрационных книгах не было соответствующей отметки.

Свадьбу с Энолой они сыграли в Италии, а с Маргарет в Шотландии. Конечно, его вполне могут обвинить в инцесте, но, скорее всего, его жена освободится от него, став вдовой, потому что ему грозит виселица . Если же он может каким-то образом освободить ее от этого скандала, то приложит к этому все силы.

Из угла появилась тень, и на мгновение Томас подумал, что это один из тех призраков, которых видела Эдит. Но это была Люсиль, его собственный черный фантом, с покрытым кровью корсажем. Глаза Томаса расширились от шока.

– Какого черта ты здесь делаешь? – потребовала Люсиль ответа.

Кровь продолжала течь. Томас протянул руку в ее направлении.

– Люсиль, ты ранена.

Она наставила на него нож. На него ! Ее глаза бегали, но челюсти были твердо сжаты. Он знал это ее выражение лица и что оно означало. Оно означало, что сестра готова и будет убивать. Но его ?

– Стой на месте. Ты что, сжег бумаги?

– Она будет жить, – в третий раз возразил сестре Томас. – Ты ее не тронешь.

Рот Люсиль приоткрылся, и она выставила перед собой нож. Ее взгляд прошил Томаса насквозь, как будто это был не взгляд, а раскаленное лезвие.

– Ты что, смеешь мне приказывать?

– Мы можем уехать, Люсиль. Навсегда покинуть Аллердейл Холл. – И наконец-то освободиться от этого проклятия…