Александр Грич: Тень иракского снайпера

Так что не удивляйтесь, что портреты вернули. Еще, наверное, и сцены были, и выяснения отношений?

– Да уж… – вздохнул Брет.

– Но вот этот юноша с пламенным взором, явно поэт или, во всяком случае, человек, который живет вдохновенно, хотя и бестолково, – объясните, он за что на вас обиделся?

Брет посмотрел на Эмилию с уважением.

– Он – ни за что. Ему не на что обижаться. Его просто сейчас нет во Фриско. Он сказал, что, когда вернется, заберет портрет немедленно, повесит его у себя в кабинете и будет на него смотреть, когда с ним случится очередной приступ черной меланхолии. Это Фельдлефер, гениальный, говорят, компьютерщик. Простите, я ничего в этом не понимаю, потому и назвать его профессию точно не могу…

Они разговаривали с Эмилией долго – и это было не интервью, а просто беседа двух старых добрых знакомых. Обоим не хотелось расставаться, но в одиннадцатом часу Эмилия все-таки попрощалась. У автомобиля Брет поцеловал ей руку и после на вопросы жены ответил сдержанно: «Хороший был вечер». И, уже засыпая, поймал себя на мысли, что о будущем материале, для подготовки которого и приезжала Эмилия, он у нее не спросил.

«И не буду спрашивать, – решил он про себя, засыпая. – Так или иначе, что сделано, то сделано. Ладно, – думал Брет, – ничего худшего, чем ожидалось, не произойдет, какая бы там ни была публикация».

Однако прошла неделя, другая – в «Кроникл» ничего не появлялось, сама Эмилия тоже не звонила. Первое время Брет разворачивал свежие номера с нетерпением – все же интересно было, что напишет Стоун. Потом перестал вообще брать газету в руки. Он уже давно демонстративно не читал ни газет, ни журналов, объясняя это тем, что жить без навязываемой ему извне излишней информации для него значительно проще и легче.

О публикации ему напомнили совершенно неожиданно, когда о приятном вечере с Эмилией Стоун Брет, честно говоря, и думать забыл.

Незнакомый женский голос в трубке назвался фамилией, которую знали все.

– Видите ли, Брет, я хотела бы с вами увидеться, – сказала особа, по тону которой было ясно, что к отказам она не привыкла. – Дело в том, что мне рассказала о вас Эмилия Стоун, она говорит, что подготовила публикацию о вас, после которой к вам будет не достучаться. Я знаю Эмилию давно, она зря болтать не станет. Поэтому хочу опередить события и заказать вам свой портрет. Стоун говорит, что вы гениальный портретист и ничего похожего на ваши работы она в жизни не видела.

Голос в трубке ненадолго умолк, давая Брету возможность осознать значимость сказанного. После этого была назначена встреча – и Брет, который слыл строптивцем и грубияном и в хорошие для него времена, и в плохие, даже ни словом не возразил.

Он, против обыкновения, явился на ланч в одном из респектабельных городских ресторанов вовремя, был предупредителен и вежлив. Грейс, особа, с которой он встречался, была женой губернатора. Быть губернатором Калифорнии, самого большого штата США, – это, милые мои, само по себе совсем немало. Но этот губернатор был еще и актером, имя которого давно уже стало нарицательным, и, кажется, не было во всей стране, а может быть, и во всем мире человека, который бы его не знал. Жена его Грейс, очаровательная брюнетка, была представительницей одной из семей старинной американской аристократии. Сведения о ее отце, дедах и прадедах можно было найти в любой здешней энциклопедии. Это знал даже Брет, который политикой не интересовался принципиально, но есть вещи, имена и события настолько общеизвестные, что ты о них обязательно услышишь – хочешь ты этого или не хочешь.

Брет старался вести себя во время ланча непринужденно, позволил себе пару рискованных шуток и неуважительных высказываний о политике вообще и о некоторых политиках – в частности. Сам он, однако, не столько знал, сколько чувствовал, что эта встреча многое решает для него. И был недоволен собой – поскольку он, вольный художник, отнюдь не впервые обедал с особами высокого ранга, были в его биографии встречи и покруче, чем сегодняшняя, личности и позначительнее… Все это так, конечно, и его собеседница, выросшая в среде, где людей и события оценивают без сантиментов, была прекрасно об этом осведомлена. И относилась к Брету соответственно. Внутренний дискомфорт и смущение, которые ощущал Брет, имели источником вовсе не его собеседницу, а его самого. Слишком многое для него значила эта женщина – не только из-за конкретного заказа, который она собиралась дать, но и из-за того, что американцы называют «word of mouth» и считают самой действенной рекламой.